Пока смерть не заберет меня

22
18
20
22
24
26
28
30

— Нет!

— А мне кажется, ты врешь!..

— Аврора! — донесся из глубины квартиры глуховатый тягучий голос, и у меня по спине прошел холодок. Бежать! Скрыться! Куда угодно, только подальше отсюда! — Аврора, оставь его. Пусть идет сюда.

Очень неохотно Аврора повиновалась и отодвинулась, освобождая проход. Я взял себя в руки и ступил в коридор. Ладно. Конечно, неспроста Алан сидит тут и ждет меня. Я даже не сомневался, что он желает наказать меня за второй побег. Ну и пусть. Пусть. Это только тело, говорил Кристиан. Над душой он не властен, хоть и утверждает обратное, ну а с телом пусть делает что хочет.

Подбодрив себя таким образом, я вошел в гостиную, где расположился Алан, и остановился в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку. Алан развалился на диване, закинув на подлокотник ноги в потрепанных кроссовках. На животе у него лежала стопка музыкальных дисков — все новинки; я купил их в последнюю неделю, не успел еще все прослушать и держал их под рукой на журнальном столике. Алан лениво перебирал их и один за другим бросал на пол.

— Осторожнее, — сказал я, удивившись тому, как спокойно и почти скучно звучит мой голос. — Сломаете.

Не поверите — я все еще говорил ему «вы»! Вот что значат вдолбленные с младенчества правила вежливости.

— Иди сюда, — смуглый палец повелительно ткнул в пол рядом с диваном. Я подошел. — Встань на колени, чтобы я мог тебя всего видеть.

Я повиновался. Полы моего пальто разлетелись и легли вокруг меня. На колени? Ладно. Не буду зря его злить.

Правда, было не очень похоже, что Алан вообще злился. Я заставил себя поднять голову и посмотреть ему в глаза — они ничего не выражали. Совсем ничего. Тогда как если Алан был разозлен, они становились похожими на две черных дыры, пыхающие адским пламенем. Небрежным движением он смахнул на пол оставшиеся коробки с дисками, и они в беспорядке рассыпались по полу. Несколько штук ударили меня по руке. По крышке одной из коробок пробежала трещина.

— Ну вот, все-таки сломали, — заметил я.

Взор черных глаз стал задумчивым.

— Упрямство — болезнь неизлечимая, — проговорил Алан будничным тоном. — Следовало бы понять это раньше.

— Ага, — согласился я. — Глупость тоже не лечится.

Глаза его тут же ожили и опасно блеснули; Алан чуть приподнялся:

— Помолчи! Тебе все мало? Ждешь, чтобы я тебя избил?

— Ну, если вам станет от этого легче…

Так! Я прикусил язык. Кажется, кто-то собирался не провоцировать Алана?

Но он и бровью не повел. Было у него на уме что-то, достаточно важное, чтобы не отвлекаться на глупые ребяческие подначки.

— До сих пор я старался не очень ограничивать твою свободу. Но излишняя самостоятельность не пошла тебе на пользу. Ты совсем распустился, мой мальчик, — Алан сокрушенно покачал головой. — Ни во что не ставишь своего хозяина, нарушаешь даже прямые приказы… Больше так продолжаться не может. С этого дня я намерен держать тебя на коротком поводке.