Фальке пожал плечами и шагнул к единственному в помещении стулу, чтобы снять с его спинки сюртук.
— Мне действительно нужно идти. — Он улыбнулся. Неловко, словно бы извиняясь.
Мадлен кивнула, ощущая, как по всему ее телу прошелся озноб.
— А завтра придешь?
— У меня мало времени, — тихо ответил Фальке. — Правда. Если приду, то не смогу задержаться. — Он помолчал, переминаясь с ноги на ногу. — Принесу бумагу, чернила.
— И перо не забудь, — сказала Мадлен.
— Да, и перо. — Фальке помедлил секунду, затем повернулся к двери. — Значит, до завтра?
— Я постараюсь быть дома, — чтобы хоть как-то разрядить обстановку, пошутила она.
Фальке не нашелся с ответом, и только кивнул, а затем бочком выскользнул в дверь и тщательно задернул за собой занавеску.
Мадлен задвинула засов и прислушалась к удаляющемуся стуку копыт. Лицо ее ничего не выражало. Он не хочет принять ее дар, она это поняла. Ему не нужна жизнь после смерти. Значит, их интимные отношения подошли к естественному финалу. Ей удалось подавить горький вздох, и она лишь через какое-то время медленно выпустила предательски проскользнувший в грудь воздух.
Заняться было по-прежнему нечем, и Мадлен вернулась к реставрации одной из многочисленных диванных подушек. Искусству вышивания, как и некоторым другим видам рукоделия, ее еще в первой жизни обучили монахини-урсулинки. Свет единственной тусклой лампы мешал правильно подобрать цвета, но, поскольку подушке предстояло провести весь свой век во всегда затемненной гостиной, это не имело значения. Вдев нитку в иглу, она приступила к работе.
Когда маленькие голландские часы на низком медном столике пробили час, за окном что-то хрустнуло.
Мадлен оторвалась от шитья.
— Гюрзэн? — тихо спросила она.
Ответа не последовало, но в саду скрипнул гравий.
Закрепив иголку в шитье, Мадлен отложила подушку и потянулась к неприметной стенной нише, где у нее был спрятан кинжал.
Кто-то возился у двери, дергая ручку. Потом послышался робкий стук.
— Мадам! — произнес тонкий дрожащий голос.
Мадлен, взяв в руки кинжал, подошла к двери.
— Кто там? — спросила она, понимая, что поступает не очень разумно.