— Разговариваешь, как настоящая партизанка… но ты можешь поменять свое мнение. Видишь ли, цена этого партизанства может подняться куда выше, чем ты это представляешь себе сейчас, Бет. Когда сопротивление столь яростно и благородно, цена может подняться до невидимой высоты. Ты можешь вдруг обнаружить, что в тебе проснулся прямо-таки энтузиазм по поводу сотрудничества со мной, да еще с такой, о котором ты сама не подозревала.
— Помечтай… ублюдок!
Правая сторона его рта вдруг ощерилась, и, совместно с постоянно приподнятым фрагментом левой части губы, Старку удалось, наконец, изобразить цельную улыбку, сопровождаемую глухим смешком. Его рука, почти как желе в этой тонкой перчатке, скользнула по ее предплечью с нежной заботой, один из пальцев ткнулся затем в ладонь Лиз, чтобы обратить ее внимание на важное заявление:
— Это не мечта, Бет — я тебя уверяю. Тад и я собираемся сотрудничать при написании нового романа Старка… хотя бы на время. Возьмем другой вариант. Тад может дать мне какое-то ускорение. Я, как застрявший автомобиль, ты видишь. Только, вместо заливки воды в мотор, мне нужно несколько десятков страниц нового романа. Это все. Только поэтому я и оказался здесь. Как только меня поставят на колеса, я хватаю текст, жму на акселератор и — рууум! — уехал!
— Ты безумец, — прошептала Лиз.
— Да. Но таким был и Толстой. Таким был и Ричард Никсон, а они избрали этого жуткого пса президентом Соединенных Штатов Америки. — Старк повернул голову и взглянул в окно. Лиз ничего не услышала, но та внезапность, с которой он стал прислушиваться к чему-то, полностью концентрируясь, позволила и ей уловить какой-то робкий, почти неслышный звук.
— Что ты… — начала было Лиз.
— Захлопни свой ротик на секунду, пчелка, — сказал Старк. — Просто положи в него носок.
Очень слабо, но все же ясно, она вдруг уловила взлет птиц при попутном ветре. Звук был, невозможно далеким и невозможно прекрасным. Невозможно свободным.
Она стояла и смотрела на него, ее сердце билось учащенно, и она думала, не сможет ли она избавиться от Старка. Он не был в каком-то трансе или в чем-то в этом роде, но его внимание безусловно было отвлечено. Может быть, ей удастся убежать. Если она раздобудет револьвер…
Его рука снова схватила ее за кисть.
— Я могу входить в сознание твоего мужа и читать его, ты знаешь это. Я могу чувствовать, что он думает. Я не могу этого сделать с тобой, но мне достаточно взгляда на твое лицо, чтобы иметь достаточно четкое представление обо всех твоих намерениях. Что бы ты там сейчас не придумывала, Бет, тебе надо бы вспомнить тех копов… и своих деток. Ты сделай это, и тогда тебе будет легче понимать перспективу.
— Почему ты так называешь меня?
— Что? Бет?[7] — он засмеялся. Это был глухой смех, словно у Старка в горле перекатывался гравий. — Это то, как ему следовало бы звать тебя, если бы он был столь мил, чтобы обдумать это, понимаешь.
— Ты су…
— Сумасшедший, я знаю. Все это прекрасно, милая моя, но мы обсудим твое мнение о моем безумии чуть позднее. Слишком многое происходит прямо сейчас. Слушай: мне надо позвонить Таду, но не в его рабочую комнату в университете. Там телефон может прослушиваться. Он сам так не думает, но копы могли все сделать, не рассказав ему. Твой муж относится к числу слишком доверчивых парней. Я — нет.
— Как ты можешь…
Старк наклонился к ней и произнес очень медленно и тщательно, словно учитель, беседующий с медлительным первоклассником.
— Я хочу, чтобы ты прекратила свои придумывания, Бет, и отвечала только на мои вопросы. Потому что, если я не получу от тебя, что мне надобно, может быть, я заберу это у двоих близнецов. Я понимаю, что они еще не умеют говорить, но, возможно, мне удастся их кое-чему научить. Небольшое принуждение творит чудеса.
На Старке поверх рубашки была надета стеганая фуфайка — и это несмотря на летнюю жару. Фуфайку отличало множество карманов на молниях, столь любимых охотниками и путешествующими пешком. Старк расстегнул один из боковых карманов и извлек оттуда нечто цилиндрическое в полиэтиленовой упаковке. Он вытащил небольшую газовую паяльную лампу.
ebooksa