Темные воды

— Значит...

— Следовательно, какой-то канат, другой конец которого закреплен где-то в другом месте, и держит рулевую часть киля.

Даже для Эноеши было очевидно, что другой конец каната закреплен не где-нибудь, а на морском дне. Мудрено было бы сделать такое! Эноеши с трудом подавил улыбку, представив себе канат с петлей на конце, протянутый с морского дна, которым кто-то ловит проходящие яхты за руль — как ковбои, бросающие лассо.

— Что же мы в таком случае будем делать? — подала голос та, чьим именем звалась яхта.

Скривив пухлые губки, она смотрела на мужа. Эноеши почему-то очень раздражало ее широкое лицо, сами его контуры, макияж, которым она пользовалась, вся ее суетность. Затея с яхтой наверняка пришла в голову ей первой, а не мужу. Плавая с ним, она, скорее всего, подгоняла и постегивала его.

— Думаю, надо снять этот канат с руля.

Эноеши легко представил себе, что сейчас будет делать Юшиджима. Поднырнет под яхту, нащупает канат и снимет его. Но от одного вида этих черных вод у него мурашки пошли по телу. Сейчас, когда солнце спряталось за горизонт, вода залива, и так всегда черная, казалась еще чернее: в ней отражалось ночное небо, как будто залитое чернилами. От одной мысли о том, чтобы задержать дыхание и погрузиться в эти воды, его охватил припадок удушья.

На яхте не было ни маски, ни прожектора, и Юшиджима мог что-либо найти под водой лишь на ощупь. Даже будь у него маска, в грязных водах Токийского залива видимость была нулевая.

Но Юшиджима молчал. В отчаянии закусив нижнюю губу, он бросал тяжелые взгляды на Эноеши, который не спрашивал, почему Юшиджима даже не собирается делать то, что совершенно необходимо. Эноеши все понимал. Юшиджима не хотел нырять. Он хотел, чтобы это сделал Эноеши, но, вместо того чтобы попросить его, он молча ожидал, что его гость сам вызовется.

Слабая надежда!

Эноеши совершенно не собирался идти у него на поводу. Чтобы наглядно показать это Юшиджиме, он встал и повернулся к хозяину яхты спиной. Он не собирался делать чтобы то ни было ради яхты «Минако». И уж тем более рисковать жизнью.

— Эноеши... — Как раз в тот момент, когда он направился к рубке, Юшиджима позвал его.

Повернувшись, Эноеши увидел, что Юшиджима расстегивает штаны — он понял, что ничего не остается, кроме как выполнить работу самому.

— Да, хорошо, — смущенно пробормотал Эноеши.

Обвязавшись несколько раз канатом вокруг пояса, Юшиджима вручил второй его конец Эноеши.

— Я на тебя рассчитываю, — сказал он, похлопав Эноеши по плечу.

— Вы в надежных руках, — ответил Эноеши, туго обвязав канат узлом вокруг кисти.

Юшиджима сперва окунул в воду ногу, потом опустился по плечи. Взявшись руками за металлический край кормы, он расставил локти, как будто оперся подбородком о стойку бара, и старался восстановить дыхание. Было самое начало сентября, значит, вода не должна быть такой уж холодной. Лицо Юшиджимы в свете, льющемся из рубки, казалось совершенно серым. Его нежелание прямо сейчас прыгать в воду и проделывать эту неприятную работу было написано у него на лице. И все же в следующее мгновение Юшиджима оттолкнулся от борта, набрал в легкие воздуха и нырнул под киль яхты.

Руль яхты — это подвижная часть киля. Киль «Минако» был шириной в девяносто сантиметров и длиной в метр двадцать. Юшиджима должен был нырнуть не глубже, чем на метр с небольшим. Длина каната, требовавшаяся для этого, была ничтожна. Но Эноеши отмотал несколько метров, чтобы у Юшиджимы, если потребуется, был запас.

Через полминуты голова Юшиджимы показалась над водой. Он попытался схватиться за борт, но у него ничего не вышло; голова его одиноко торчала над водной гладью.