Тояма вспомнил, что на этом магнитофоне была запись, которую не стоило давать никому слушать. Вчера днем, когда в зале для репетиций были одни ученики, у всех возникло желание поозорничать.
Заводилой, конечно, был Окубо. Окубо, совершенствуя коронный номер своего репертуара — звукоподражание, сказал, что хочет, записав голос, проверить свои успехи. Кассетные магнитофоны еще были редкостью, и Окубо, попросив объяснить, как им пользоваться, созвал приятелей.
Среди собравшихся, включая Тояму, были одни ученики, и Окубо начал демонстрировать свое мастерство. Сорвав одобрительные аплодисменты, Окубо перемотал пленку и, слушая себя, покатывался со смеху, критикуя свои промахи. Это оказалось еще смешнее.
Окубо, который в основном подражал голосам телевизионных ведущих, постепенно перекинулся на знакомых. Жертвами его насмешек стали актеры из основного состава труппы, у которых были характерные особенности речи. Более того, дошло и до режиссера Сигэмори, что делать было рискованно. Особенно трусливые проверили, нет ли в дирекции Сигэмори. Вот будет ужас, если он услышит!
Окубо искусно изобразил и тон Сигэмори, когда он делает замечания, и его занудную ругань за плохую игру, и даже его типичные фразы для соблазнения молодых актрис. Слушать то, с чем обычно приходилось сталкиваться, еще интересней, и концерт Сигэмори затянулся надолго, а магнитофон так и продолжал писать.
Кассетный магнитофон, на котором было записано все от начала и до конца, сейчас стоял перед Тоямой. Надо подготовить магнитофон для экстренных случаев на показах спектакля и поставить чистую кассету, чтобы можно было сразу ею воспользоваться. Однако запасной кассеты не было, и Тояма размышлял, что ему делать.
Кассета, на которой было записано, как все покатываются со смеху над Сигэмори, являлась безгранично опасной уликой. Если случится, что Сигэмори узнает об этом, дело одной бранью не закончится. Тем, кто слушал, еще ничего. А вот с Окубо неизвестно что случится.
Тояма решил стереть запись с кассеты.
Если включить запись при выключенном микрофоне, пленка снова станет чистой. Проверять, где и чей голос записан, было обременительно, и Тояма решил очистить ее целиком. Для этого требовалось сорок пять минут.
Тояма включил запись на кассетном магнитофоне и удостоверился, что пленка начала крутиться. Сейчас доказательства их забавы должны исчезнуть.
От нечего делать он бросил взгляд на сцену, где медленно прохаживались несколько актеров, проверяя мизансцену. На возвышении в центре находилась Садако Ямамура.
Садако, чтобы это выглядело убедительно, репетировала снова и снова сцену, где она открывала рот, собираясь что-то сказать перед тем, как гас свет. Что Садако могла сказать? Нет, не то. Была ли реплика Садако, так и не высказанная, в голове Сигэмори или нет? Если она существует, Тояма хотел бы услышать ее непосредственно от Садако.
Тояма приблизил лицо к окошку звукооператорской студии и сосредоточил взгляд на Садако.
Похоже, Садако опять заметила, что Тояма на нее смотрит. Перестав репетировать и опустив руки, она подняла глаза на Тояму. То, что сейчас их взгляды встретились, не вызывало сомнений у Тоямы.
В звукооператорской горел свет, и лицо Тоямы не должно было виднеться на фоне окна. По периметру сцены включили софиты, и там царила совершенно другая атмосфера, чем во время генеральной репетиции. Залитая белым светом Садако выглядела по-другому, даже цвет ее лица стал другим. Черное платье, ее сценический костюм, изменив оттенок, казалось непристойным — будто сквозь него просвечивало нижнее белье.
Садако спустилась со сцены в зрительный зал и направилась в сторону фойе.
Тояма мысленно представлял движения Садако. Сейчас она прошла фойе и спокойно поднималась по винтовой лестнице, ведущей сюда. Она совершенно не торопилась, ее шаги невозмутимы и медлительны, будто она его дразнит, изящны и легки.
Тояма стал с нетерпением ждать стука в дверь.
ebooksa