Луна - Солнце мертвых

И тогда…

— Нет, еще не пришло!..

Этот голос я узнал бы среди всех голосов мира! Он и сейчас звучит во мне и будет звучать всегда, до последнего моего вздоха…

Справа от нас, из леса, показался всадник на огромном белом коне. Его золотые доспехи сияли во мраке как солнце, длинные золотистые волосы разметались по закованным в латы плечам искрящимся водопадом.

— Лорелея!.. — только и смог выдохнуть я, а она не спеша подъехала ко мне и протянула руку:

— Кольцо.

— Лорелея… — снова как идиот пролепетал я, но ее большие глаза потемнели.

— Кольцо! — гневно повторила она, и я почувствовал, как рука моя поднимается сама собой. В следующий же миг кольцо ослепительным лучом сверкнуло на пальце Лорелеи.

И — будто колдовское оцепенение спало с окружавшей Черного Монаха и Карла нечисти. Завыли волки, взревели медведи, а оборотни, ведьмы и упыри заверещали, заухали, завизжали пронзительными, надрывными голосами.

Но это меня уже не страшило — боль в висках отступила, и я понял, что, избавившись от власти черного кольца, перестал быть заложником темного духа Иоахима Моргенштерна.

Глава XXVI

Какие краски, какие слова нужны, чтобы описать ту невероятную, безумную ночь? Каким воображением, нездоровым, воспаленным воображением должен обладать человек, чтобы придумать то, свидетелем и участником чего я стал наяву!..

Медведи и волки как по команде бросились на всадников, и внизу бешено заметалась, закружилась в свете костра стремительная карусель из конских ног, звериных пастей и лап и остро отточенных клинков наших товарищей.

Наверное, действительно следовало благодарить бога за то, что дал мне в сподвижники людей столь отважных и искушенных в военном деле, потому что иначе я вряд ли сидел бы сейчас с вами и рассказывал об этом побоище.

Первый натиск волков захлебнулся под копытами лошадей, которые, точно сами обезумев от ярости, мгновенно раздавили и смяли передние ряды оборотней, наступавших пока, к счастью, неорганизованной, слепой от злобы стаей. Считанные секунды — и около десятка черных тварей с перебитыми хребтами, расплющенными мордами и изрубленными боками остались лежать на вмиг потемневшей от крови траве.

Свора отхлынула, и эта короткая передышка позволила оборонявшимся занять удобную позицию — всадники быстро развернули коней таким образом, чтобы сзади их прикрывала древняя кладка, и ощетинились блестящими стальными пиками, на острия которых, как на рогатины, тотчас же напоролись двое медведей. Одному пика попала в глаз, и он рухнул ничком, загоняя ее в агонии все глубже и глубже в мозг. Другой был проткнут сразу тремя заточенными прутами, и кто-то из гайдуков не мешкая довершил конец тлакуса, вспоров ему мохнатое брюхо саблей. Вдобавок ко всему в зверей полетели самодельные гранаты, изготовленные святым отцом, и несколько оборотней, облитых горящей нефтью, надсадно воя, живыми факелами понеслись к реке, а остальные благоразумно отступили подальше от опасного рубежа.

В общем, начало сражения было явно за нами, однако только я собрался капельку возликовать, сердитый окрик Яна оборвал мои преждевременные восторги — по крутому склону лощины, визжа как кошки, карабкались ведьмы и упыри, а маленькие лесные карлики неожиданно обрушили на нас град камней.

Вслед за Яном мы кинулись вниз, сшибая на бегу неуклюжих страшилищ, которые упорно лезли нам навстречу, и я — наконец-то, кажется, вполне своевременно — вспомнил о своем револьвере.

Да, Моргенштерн действительно обладал поистине огромной колдовской силой, потому что вся прочая нечисть от моих выстрелов мгновенно вспыхивала как сухой трут. Два или три скелетоподобных уродца сгорели быстрее, чем спичка, а гориллообразное чудище, получив пулю в лоб, осталось буквально без головы. К тому же и Ян с гайдуком не дремали — их клинки сверкали молниями, снося мерзкие головы, отрубая конечности и пронзая насквозь скользкие туловища нежити.

Но самый большой урон врагу наносил садовник: своей почти двухметровой обоюдоострой секирой он точно мясник напополам разрубал туши вампиров и убуров всех мастей и видов. Когда же мне потребовалось перезарядить револьвер, я укрылся за его спиной и, перезарядив, увидел, что стрелять, собственно, уже и не в кого, — вся нападавшая на нас нечисть с воплями и воем бросилась назад к костру, а оставшиеся на месте представляли собой ужасное крошево из дымящихся кровоточащих обрубков.