— О! — сказал Энтони и сел. Квентин скорчился в кресле, подтянув ноги и спрятав лицо в ладонях. Прошла минута-другая, затем Энтони сказал:
— Конечно, это совершенное безумие, но если это правда, почему львица превратилась в льва?
— Потому что временная и пространственная форма может быть мужской или женской, но само бессмертное существо должно появляться перед нами в мужском обличье, если мужское соответствует его природе, — туманно ответил мистер Фостер. — Разумеется, таковым оно и будет, если предположить, что мы можем назвать льва силой, властью или чем-то подобным. Но совершенно нелепо описывать эти силы такими словами.
— Было бы здорово, — не удержался Энтони, — знать кличку любой силы, с которой можно встретиться. — Шутка не удалась. Никто не улыбнулся. Молчание становилось тягостным, и Энтони задал новый вопрос.
— А что насчет самого мистера Берринджера?
— Мы пока не можем сказать, — сказал Фостер, — что с ним случилось. Сам я думаю, что он — центр движения; каким образом, мы не понимаем. Именно через него этот мир переходит в тот. Он и его дом — центр.
— И поэтому все происходит в его саду? — спросил Энтони.
— Именно поэтому все
Энтони частично пропустил путаное объяснение мимо ушей.
— Поверить не могу, — сказал он. — Если вы хоть в чем-то правы, это означает разрушение всего нашего мира. Почему вы думаете, что вы правы, а?
— Что вы видели в саду? — требовательно спросил Фостер. — Вы сами знаете, верите вы в образ, который явился вам там.
Квентин отнял ладони от лица и резко заговорил.
— А что же все-таки будет происходить с людьми? — спросил он.
— Некоторые будут рады приходу этого нового, — сказал Фостер. — Как, например, мистер Тиге или я… И они примкнут к той Силе, которая наилучшим образом им соответствует. Некоторые в это не поверят — как, например, Дамарис Тиге, но тогда им придется решить, во что же они все-таки верят. Некоторые возненавидят новый мир и захотят убежать от него — как вы. Я не знаю, что с ними случится, кроме того, что их будут преследовать. Ибо не спасется никто.
— Нельзя ли закрыть брешь? — спросил Энтони.
Мистер Фостер улыбнулся.
— Нам ли править Первопричинами творения?
Энтони задумчиво посмотрел на него и затем все еще спокойно сказал:
— Ну, мы ведь этого не узнаем, пока не попробуем?
Квентин коротко взглянул на него.