Старшая дочь боялась, что ее семья может стать изгоями, если про них пойдет плохая молва. На таком маленьком острове жить изгоем наверняка совсем непросто.
— Простите, что задел своим вопросом за живое, — извинился «Унаси» и стал украдкой разглядывать молодую женщину. Она упомянула о чередовании «светлого» и «темного» начал. И правда, в противоположность Камику, которая была «свет», у дочери — «тьмы» — черты лица были неброскими, приземленными. Так же выглядела и вторая дочь, они были лишь связующими звеньями поколений, и это отразилось в их внешности.
Откуда-то появилось несколько женщин с гробом. Камику подняли с земли и положили в скромный, сколоченный из шимы гроб. Он был ей маловат, пришлось телу согнуть ноги. Гроб, по-видимому, предназначался для небольшого ростом старейшины, и подготовить новый для Камику было невозможно. Бедная Камику!
Весь остров рыдал. Может быть, от того, что в округе не осталось ни одного мужчины зрелого возраста, и старшая дочь Камику, и ее младшая сестренка, и немногословный младший брат — все льнули к «Унаси» и полагались на него, как на старшего брата.
Прибежала, запыхавшись, пожилая женщина. На ней было мятое белое одеяние — видно, спешила. Она надела на шею украшение из жемчуга, взяла в руки белые ракушки. Затем с молитвой заставила всех встать. Должно быть, начались похороны.
Во главе похоронной процессии, опираясь на посох, шел старейшина. За ним несли гроб Камику. Несмотря на то, что «Унаси» был чужаком, приняв в расчет, что он был самым молодым и крепким среди присутствующих мужчин, ему доверили нести гроб впереди. Похоже, собрались все мужчины, кто только остался на острове: рыбак средних лет, сломавший ногу и находящийся на излечении, три старика лет восьмидесяти — свита старейшины. Даже десятилетний сын Камику вынужден был помогать — он нес гроб сбоку от «Унаси».
Пожилая женщина, в спешке занявшая место Камику, идя рядом с гробом, начала напевать нечто похожее на похоронную молитву. Пела она неумело и неуверенно. «Унаси» заметил, что все подавлены происходящим.
Мрачная траурная процессия медленно двигалась вперед. Из домов-лачуг, построенных без фундамента, выходили убитые горем люди и присоединялись к концу процессии. Мельком заглянувший в одну из лачуг «Унаси» был удивлен, насколько скромным был быт. Чтобы никто не заметил его удивления, он поторопился отвести взгляд.
Сын Камику, ростом по грудь «Унаси», стиснув зубы, старался не подать виду, насколько ему тяжело.
— Ты в порядке? — зашептал «Унаси», и мальчик утвердительно кивнул.
— Это всегда было обязанностью нашей мамы, — печально сказал он.
— А эта женщина тоже мико?
— Она запасная мико. На самом деле заменять маму должна мико из рода Морской черепахи, откуда мой отец родом, но госпожа Яёи уже служит мико тьмы, а больше у них в роду женщин нет. Следующей заменой станет кто-то из рода Трепанг — так вот эта женщина из этого рода и есть. Поэтому-то и молитвы она поет плохо и танцевать не умеет.
Новоиспеченная мико, запинаясь, неумело исполняла песни и молитвы. Раздраженная таким никуда не годным исполнением песен, толпа с гробом двигалась все дальше на запад.
— А куда мы идем?
— В Амиидо. Это кладбище. Гроб положат в грот.
На архипелаге могилы часто устраивали внутри гротов. «Унаси» в силу сложившихся обстоятельств был вынужден нести гроб, но он все размышлял: есть ли какая-то причина, по которой он оказался на этом острове? Обязательно должна быть. Но какая, он не знал. И пока не узнает, он не собирался покидать остров.
Пройдя километра два, процессия вышла к мысу на западной окраине острова. Сын Камику, похоже, так устал, что у него не осталось сил даже говорить. Еще на полпути его сменил один из стариков. Освободившись от ноши, мальчишка шагал, не отставая от «Унаси» ни на шаг, взяв за руку младшую сестренку.
— Это Амиидо.
Там, где начинались заросли пандана и фикуса, виднелся сумеречный вход. Что-то, похоже, находилось в самой глубине естественного туннеля-прохода из деревьев. Ширина туннеля позволяла пронести гроб. Процессия выстроилась в одну линию и вошла внутрь. В конце прохода находилась естественно образовавшаяся круглая площадка-луг. Впереди возвышался утес из известняка, в нем — большой грот. От самого входа и далеко вглубь тянулись ряды гробов. Кладбище острова. Сбоку от грота стояла жалкая хибарка, крытая панданом: видимо, предназначенная для того, кто охранял покой могил.
ebooksa