Там была арена.
Маркус Забаба Шам Иддин (ROMA-3)
Арена была огромна. Ее покрывал светло-серый песок, в некоторых местах измазанный не то дерьмом, не то побуревшей кровью, не то их смесью. По песку, звонко крича, бегали полуголые люди в ярко начищенных латах.
Вернее, во фрагментах лат. Одному пластина металла защищала руку, другому – плечо, третьему – голень. Выглядело это почти издевательством, словно один комплект брони поделили на десять человек. Зато на головах бойцов блестели массивные надежные шлемы, увенчанные разноцветным плюмажем. Они полностью скрывали лица.
Люди визжали и били друг друга мечами и трезубцами. Удары попадали в бронзовые щиты, похожие своей ослепительной желтизной на зеркала. Но звон металла был практически не слышен – все покрывал подобный реву моря шум голосов.
Мраморные трибуны вокруг арены уходили так далеко вверх, что человеческие головы под полотняным навесом казались бусинками. Пестро наряженные зрители были повсюду – кроме зоны, где на скамьях дрожало пятно солнечного света, прошедшего сквозь дыру в центре полотна.
Я ощутил себя муравьем, на которого навели огромную лупу. Но жизнь не позволила мне сосредоточиться на этом переживании.
Я вдруг заметил, что ко мне по песку бежит грузный и высокий мужчина с копьем в руке. В другой у него был маленький круглый щит, а голову закрывал самоварно блестящий шлем с синим плюмажем и полями – как бы маска, сросшаяся со шляпой. На его ногах были короткие поножи, а рабочую руку защищала доходящая до плеча стеганая манжета. На поясе у него болтался меч.
Я примирительно вытянул вперед руки, пытаясь успокоить его – и увидел, что держу левой железный щит. В правой руке – там, где полагалось быть жасминовому тирсу – оказался загнутый на конце меч.
Тут наконец заработала контекстная прокачка, и в моей памяти всплыло похожее на титр красное слово:
Я понял, кто идет в атаку. Гопломах. Практически греческий гоплит, то есть тяжеловооруженный копейщик. Гопник Саши Македонского, один из самых опасных бойцов на арене. Но мое тело уже знало, что делать.
Гопломах кольнул меня копьем, целя в лицо. Я поднял щит, но не успел отбить удар – острие лязгнуло по краю моей каски (на мне, как оказалось, тоже был металлический шлем), а через миг я балетным движением крутанулся вокруг своей оси, сокращая дистанцию, приблизился к гопломаху – и, прежде чем он успел дотянуться до висевшего на поясе меча, погрузил кривое лезвие в его спину.
Он охнул, осел – и я догадался, что восторженный гул, пронесшийся над цирком, адресован мне.
Я поднял кровавое лезвие над головой и послал зрителям салют.
Незнакомые движения давались легко, словно я делал их много раз. В некотором смысле так и было: их совершали когда-то люди, чей усредненный опыт только что стал моим. Прокачка навыков в режиме реального времени считается аварийной процедурой, но в нашем отделе это стандартный рабочий метод.
Ко мне приближался следующий противник. Теперь я видел себя со стороны: вражеская экипировка в точности повторяла мою (только его щит был с красным кругом, а мой – с зеленым ромбом).
Тракс. Или «фракиец». Железный изогнутый щит, высокие поножи, манжета-маника, защищающая руку – и загнутый на конце меч (скорее длинный нож), который удобно подсовывать под чужую броню.
Тракс красив. Не зря это был любимый класс Калигулы. Над шлемом моего противника поднимался гребень, изображающий грифона – а над ним синел плюмаж из перьев, похожий на крылья.
Тяжелых бойцов тракс старается изнурить своим проворством. Но что делать, если дерутся два тракса?
Сейчас узнаем. Я расслабился, доверился телу и кинулся на врага. Он попытался полоснуть меня мечом, но я отвел лезвие манжетой – и ударил углом щита в открывшееся под шлемом горло. Вражеский меч прорезал мою манжету до руки – и даже, кажется, оцарапал кожу. Но щит, превращенный мною в оружие, сломал врагу шею.