Рыцарь Слова

Глава 7

Эндрю Рэн стоял у окна в угловом кабинете Оза и смотрел на бродяг, оккупировавших Оксидентал-парк. Они ютились на скамейках, спали, свернувшись под старыми одеялами в тени деревьев, собирались на ступенях. Пили из бутылок, спрятанных в бумажные пакеты, меняли жетоны и мелочь, просто глядели в пространство. Туристы и торговцы им не мешали. На бродяг почти никто не смотрел. Парочка копов на велосипедах вполглаза патрулировала район, потом они подъехали поговорить к человеку, который, шатаясь, вышел из магазина. Бледный солнечный свет пробивался сквозь кучевые облака.

Рэн отвернулся. Саймон Лоуренс сидел за столом. Он разговаривал по телефону с мэром по поводу вечерних празднеств, связанных с Музеем Искусств Сиэтла, назначенных на среду. Мэр делал официальное объявление о посвящении от лица города. Речь шла о заброшенном здании через улицу. Город его купил и в среду подарит «Фреш Старту», чтобы обеспечить больше мест для проживания бездомных женщин и детей. Требовались пожертвования для ремонта и обустройства интерьера. Там разместятся спальни, кухня, столовая и административные кабинеты для сотрудников и волонтеров. Получить от города такое здание и земли вокруг — лучшая победа организации за два года. И она отнимала очень много времени и сил.

Эндрю Рэн посмотрел на свои ботинки. Волшебник Страны Оз снова добился успеха. Но какой ценой для себя и своей организации? Вот это и задумал раскопать Рэн, приехавший аж из самого Нью-Йорка.

Это был плотный, медлительный мужчина с копной непослушных каштановых волос с проседью, которые вечно ложились не так, как ему хотелось. Одежда на нем была мятая, поношенная, зато он чувствовал себя в ней комфортно, находясь на работе. Рэн намеренно выглядел несвежим и слегка потасканным. С собой он носил истертый кожаный дипломат, в котором хранил свои блокноты, справочники и какую-нибудь книжонку. Ее Эндрю читал в минуты вынужденного безделья. В дипломате также имелся стратегический запас орешков и сладостей, которыми репортер поддерживал себя, если не успевал поесть, увлекшись работой. Лицо у него было круглое, добродушное, с густыми бровями и тяжелыми челюстями. Он носил очки, которые вечно соскальзывали с носа, когда он наклонялся к собеседнику, потому что неважно слышал. Ему было под пятьдесят, но выглядел он на все шестьдесят. Внешностью он напоминал профессора колледжа или любимого дядюшку, а может быть, писателя-сатирика, вызывающего радостный смех у аудитории.

Но он не был ни одним из вышеперечисленных персонажей. Просто его невинный взгляд доброго плюшевого мишки как раз и позволял добиваться нужного эффекта. Выглядел он таким безобидным, слегка сконфуженным, но в этом и заключалась опасность. Эндрю Рэн был настоящим бульдогом, который мертвой хваткой вцепляется в нужную информацию. Когда дело касалось поиска правды, он становился безжалостным. Репортерские расследования — нелегкий труд, тут требуется скрупулезность и удачливость. И то, и другое были присущи Рэну. Ему удавалось появляться в нужное время в нужном месте, если он чувствовал, что история того стоит. Инстинкты не подводили его, а верный глаз и недюжинный ум помогали, что называется, выкопать жемчужину в навозной куче. Много доверчивых болванов поплатились за то, что недооценивали Эндрю Рэна.

Саймон Лоуренс, однако, не был похож на человека, которого легко ввести в заблуждение. Эндрю достаточно много повидал, чтобы принять за непреложный факт: Саймон не мог бы стать тем, кем был, если бы кого-то недооценивал.

Лоуренс повесил трубку и откинулся в кресле.

— Прошу прощения, Эндрю, но я не мог попросить мэра перезвонить попозже.

— Понимаю, — Рэн учтиво кивнул. — События в среду так много значат для вас.

— Верно, но больше всего они значат для мэра. Он вышел на нашего представителя, настаивая, чтобы совет принял резолюцию, что идея передачи здания принадлежит избирателям. А я хочу быть уверен, что он переживет этот опыт с наилучшими впечатлениями.

Рэн подошел к кожаному креслу против стола Саймона. Хотя они прежде встречались всего один раз, и это было два года назад, Лоуренс чувствовал расположение к репортеру и называл его по имени. Рэн не стал этому препятствовать.

— Думаю, все получат от этого мероприятия наилучшие впечатления, Саймон, — сделал он комплимент. — Ведь это настоящее достижение!

Саймон наклонился вперед и поставил локти на стол, уперев в них подбородок. Послал Рэну задумчивый взгляд. Он был красив грубоватой красотой, с густыми темными волосами и удивительными синими глазами. Он двигался, словно большой кот, плавно скользя с места на место — медленно и грациозно, никогда не спеша. Вызывал у окружающих полное доверие. Но было ясно: его не так-то легко удивить или застать врасплох. Рэн прикинул: его рост должен быть чуть выше шести футов, а вес, наверное, фунтов двести. Согласно свидетельству о рождении, которое Рэн раскопал два года назад в одном из пригородов Сен-Луиса в тщетной попытке разузнать что-нибудь о детстве Саймона, ему исполнилось сорок пять лет. Неженатый, бездетный, не имеющий живых родственников, он жил один; и его голос стал буквально голосом поколения в борьбе с бездомностью.

История его жизни уникальна. Он появился в Сиэтле восемь лет назад — после того, как проработал несколько лет в национальных программах наподобие «Родины Человечества» и «Угрозы Детям». Работал в Союзе Евангелических Миссий, а спустя три года организовал «Фреш Старт». Начал с того, что набрал штат из волонтеров и снял старый склад на Джексон-стрит. Через год изыскал средства на аренду того здания, которое теперь занимает «Фреш Старт», нанял оплачиваемый персонал из трех человек, включая Рэя Хэпгуда, и начал собирать деньги на следующий проект, «Пасс-Гоу». Написал книгу о бездомных женщинах и детях, озаглавив ее «Жизнь на улице». Создатели документальных фильмов заинтересовались его работой и сделали фильм, завоевавший приз Академии. Вскоре после этого Саймона номинировали на престижную премию Джефферсона, которой отмечают заслуги рядовых граждан, отличившихся на ниве помощи обществу. Он стал одним из пяти победителей штата, его выбрали для участия в национальном соревновании, и, как следствие, — он выиграл премию Жаклин Онассис-Кеннеди.

С этого момента все решительно изменилось. Средства массовой информации начали регулярно освещать его деятельность. Он был фотогеничным, очаровательным, буквально «горел» на работе, давал захватывающие интервью. Его программы стали достоянием нации. Голливуд решил через него участвовать в благотворительности, а уж Саймон знал, как распорядиться случаем. Деньги потекли рекой. Он выкупил здание, где размешались «Фреш Старт» и «Пасс-Гоу», нанял остальной персонал, начал подготовку волонтеров, разработал толковую информационную программу по борьбе с проблемами бездомных, сделав ее доступной для организаций такого рода в других городах. Вел широкопрофильные кампании по сбору благотворительных средств во время национальных и местных праздников и, наконец, в результате пожертвований получил деньги для обеспечения начальных инвестиций в программы других организаций, которые занимались похожими проблемами.

Саймон написал вторую книгу, более полемическую, чем первая, но встреченную более критически. Называлась она «Духовный ребенок». К удивлению многих, она не была посвящена проблемам бездомных, а апеллировала к вопросам духовного воспитания детей. Он яростно отстаивал точку зрения, что дети обладают внутренним разумом, который позволяет им постигать уроки духовности, и лучше, если родители перестанут насаждать собственные религиозные и житейские воззрения, позволяя детям развивать свои собственные. Полемическая, спорная позиция, но Саймон Лоуренс был мастером аргументации, причем, скрытой — внешне она вообще таковой не казалась к тому же он вполне соответствовал духу современной жизни.

На сегодняшний день его уже вовсю величали Волшебником Страны Оз, с легкой руки журнала «Пипл», который описал обыкновенное чудо его организации «Фреш Старт» и всего, с ним связанного. Рэн знал, что Саймон Лоуренс не особенно жалует ярлыки, но, с другой стороны, понимает ценность рекламы. Кого может обидеть прозвище, если оно приносит доллары? Он жил в Изумрудном Городе, поэтому стоит ли обижаться на звание Волшебника Оза? Или просто Оза, так что он не жаловался прессе на это имя. Саймон Лоуренс был парень горячий, всегда на виду, поэтому Эндрю особенно хотелось узнать, в чем тут дело.

— У нас есть двести коек. С новым зданием мы удвоим это количество. Значит, будет уже четыреста. Четыреста мест для бездомных женщин и детей. Но в городе тысяча двести бездомных детей школьного возраста, Эндрю. Это только дети, не женщины. Двадцать четыре процента наших бездомных имеют возраст до восемнадцати лет. И эта цифра растет каждый день.

У нас особый взгляд на вещи. Мы обеспечиваем помощью бездомных женщин и детей. Восемьдесят процентов этих людей не имеют крыши над головой из-за жестокого обращения домашних. Эта проблема растет во всем мире, но особенно здесь, в Штатах. Статистика, связанная с детской смертностью от жестокого обращения, у нас выше, нежели в других странах.