– …Нет, он ничего не заподозрил, – запыхаясь, говорил по-немецки иуда Синьёр. – И в точности такой, как описал в письме твой господин.
Прошли совсем близко, Яшку от быстрой Габриэлевой походки аж ветром обдало.
Не заметили.
Едва шаги удалились за поворот, Шельма благодарно чмокнул каменную тетку в гладкий зад, мышкой шмыгнул вниз по лестнице.
Кошкой через двор.
Ласточкой по улице.
Бежал, лязгал зубами.
И очень просто! Башковитый купчина Бох легко угадал, в какую сторону побежит вор и к кому может обратиться. Послал Габриэля, который, от виноватости перед хозяином и от злобы на Шельму, добрался до Кафы быстрее Яшки. Поди, в дороге не ел, не спал, чудище двужильное. И какая-нибудь важная пайцза от Шарифа-мурзы, тоже обворованного, у него, конечно, имелась – лошадей менять.
Вот уж беда так беда…
Златая змея по-прежнему тяжелила пояс, но Яшке теперь было не до богатства. Спастись бы. Ноги унести, хоть за тридевять земель.
Однако в порт соваться нельзя. Бох через того же Синьёра, поди, всех корабельщиков упредил.
Значит, за море не уплывешь.
В Орду тоже не вернешься, там Шариф-мурза.
В Литву? Нет, у литовцев с Мамаем союз. Запросто мог Шариф и в литовские пределы гонца с Шельминым описанием послать. Выдадут.
За что Яшка себя любил – если он, случалось, и пугался до морозной дрожи, голова от страха никогда не задубевала.
Решение придумалось на бегу, быстро.
Не выдадут только из Москвы, которая с Ордой в войне. Ни мурза туда не сунется, ни Бох. Вот куда бежать, единственно. Далеко это, но другого ничего не остается.
…Влетел на постоялый двор, растолкал дрыхнувших после долгой дороги татар:
– Курман, всех в седло! Едем дальше!
Юзбаш с изумлением уставился на Яшкин фряжский вид, голую морду.