– Хорошо, с мотоциклистом тоже! – не стала спорить я.
– Отлично! Теперь ты у меня в долговом рабстве, Машка, – обрадовался этот кабан. – На всю неделю. Нет, даже на две.
Я шумно сглотнула. Началась любимая Федькина игра. Издевательство над беззащитной младшей сестренкой.
– Теперь я для тебя – царь и бо…
Его прервал звонок в дверь. Мама из своей комнаты крикнула, чтобы Федька открыл, а он, повелительно махнув мне кистью, принялся за новый бутерброд.
Я злобно, как дракон, попавший в сеть, вздохнула и поплелась к двери. Вообще-то, наверное, я действительно стала перетягивать у Смерчинского его драгоценную удачу, о которой он столько трепался. Ведь мне повезло, что дверь открыла именно я. Потому что за порогом торчала хорошо знакомая длинная и тонкая фигура полунорвежского дружка Смерча.
В этот раз на нем не было никакого красного шарфа, а вот черно-белые кеды остались неизменными. Сегодня блондинчик мог еще похвастаться узкими темно-синими брюками в светлую широкую клетку, а также ярко-синей кепкой.
Резко открыв дверь и чуть не стукнув парня по носу, я удивленно спросила:
– Что случилось?
Он, встряхнув длинными, до плеч, волосами цвета пшеницы, серьезно на меня посмотрел и выдал почти точным голосом Дэна:
– Я подумал, твои родители могут попросить предоставить доказательства того, что ты была в музее, поэтому попросил позаботиться об этом друзей.
Потом личная голосовая открытка Смерчинского откашлялся и быстро перешел на собственный голос:
– Короче, Мария-Бурундук, вот, держи. От Дэнни.
И протянул мне широкий светло-серый конверт, в котором я тут же обнаружила то, о чем пару минут назад говорил брат: использованный билет на Музейную ночь, несколько проспектов с нее же и программу вечера.
– С фото мы не успели, прости. Смерч просил передать, что если нужно будет, в фотошопе сделают.
Я оторопело взглянула на гостя, готовая расцеловать его в по-вампирски бескровные губы.
– Ну ничего себе! Спасибо! Спасибо, Ло… Ле… слушай, как тебя зовут?
– Ланде, – парня мои слова ничуть не затронули. Похоже, куча народу забывала, как его кличут.
– Ланде, да, точно. Ланде, а почему Дэн сам не приехал?
– У него дела дома, – коротко отозвался он, намереваясь уходить.