– Приходи, покажу, – пожал он плечами.
– Ой, а можно? – хихикнула я, наклоняя голову к плечу, глядя на него большими глазами невинного лемура и накручивая прядь волос на палец.
– Можно. – Он внезапно наклонился к моему уху и шепнул: – Маша.
– Что? – от неожиданности я вздрогнула.
– Маша. – Я почувствовала его дыхание на своей коже, и это меня слегка напугало. – Я буду ждать.
– Чего ждать? – таким же шепотом переспросила я, забыв нахамить по привычке.
– Теб… Того. Через лет восемь обращайся, вырастешь уже, наверное. Тогда и поговорим, – был в своем репертуаре Чащин.
– Вот козел!
Мы, как и всегда, какое-то время перепирались на остановке, не уставая улыбаться и придумывать друг другу мелкие обидные прозвища.
– Мой автобус, – вздохнул парень, – пока, Бурундукова. До дома-то без приключений доберешься?
– Ага. Дим, тебе точно не больно? – напоследок спросила я.
– Все в порядке, – нахмурился он. – Машка, замучила уже этим вопросом.
Одногруппник осторожно хлопнул меня по предплечью, прокричал: «Будь здорова!» – и уехал в автобусе. Сел в маршрут, который ехал не к нему домой – точно, поехал к своей Вике, которая от нечего делать запихала меня в черный список в мобильнике Чащина.
А я через пару минут села в свой автобус, поскучала, подумала о сложившейся ситуации с Ольгой и позвонила Дэнни. Нажаловалась ему на Тролля – хорошо, что я больше ее не видела в универе, а то бы точно начала выяснение отношений прямо там. Зачем, зачем, зачем она так подстриглась? Что она от меня хочет? Она совсем оборзела?
– Чип, забудь ты про Ольгу. Мало ли что она сделала с собой, – посоветовал мне по телефону парень. – Давай-давай, забывай.
– Не могу. Меня это, видишь ли, выводит из себя. Оч-ч-чень.
– Успокойся. Не обращай внимания на малышку Князеву.
– Не обращать? А если бы тебя какой-нибудь умалишенный пробовал бы копировать? Что бы ты чувствовал?
– Меня невероятно трудно копировать, – заявил мой Нарцисс без зазрения совести. – Я бы чувствовал, как мне смешно от этого. Как думаешь, меня смогли бы заменить, Бурундучок?
– Незаменимых людей не бывает, – вспомнились слова Сталина.