— Центральный госпиталь, — сказал напарник. — До войны — главная больница области. Приехали.
Поднявшись по ступенькам, они вошли в центральный холл, где разделились. Владислав, невнятно буркнув, что навестит товарища из батальона, который здесь лежит, куда-то удалился, а Вера Тимофеевна повела Несвицкого вверх по широкой лестнице, выложенной мраморными плитами. Было видно, что некогда та знала времена получше. Плиты были вытерты подошвами, и кое-где с краев обколоты. Дубовые накладки на перилах потемнели и местами выщербились.
— Больницу при империи построили, — пояснила Вера Тимофеевна, заметив выражение лица Несвицкого. — Наш край тогда богатый был, денег всем хватало: и школам, и больницам, и коммунальщикам. Но после отделения все в стране раскрали, растащили. Вдобавок мы еще воюем с славами. Руководство республики поддерживает нас, как может, но возможности их скромные. Операционные и процедурные у нас нормальные, палаты ремонтируем. Но для административных помещений госпиталя средств не хватает.
В коридоре второго этажа оба подошли к высокой двери с закрепленной на ней табличкой: «Главный врач Кривицкий С. А.».
— Госпиталь должен возглавлять начальник, — сказала Вера Тимофеевна, остановившись перед ней, — но Степан Андреевич не захотел, чтобы его так называли. Сказал: «Я главный врач и им останусь!» Он практикующий хирург.
— Хороший?
— Замечательный, его и за границей знают. Столько спас людей! После того, как славы отделились, куда его не зазывали! В империю, Европу, к арабам в Эмираты. Сулили золотые горы. Отказался уезжать. Ответил: «Я своих больных не брошу!» Его тут очень уважают.
Они вошли в приемную и поздоровались с сидевшей за столом немолодой, приятной женщиной.
— Я волхва привела, Ираида Павловна, — сообщила Вера Тимофеевна, — как и звонила.
— Заходите, — кивнула секретарша, с любопытством посмотрев на Николая. — Степан Андреевич вас примет.
Они зашли. Кабинет главного врача впечатления не производил. Стол, шкафы в углу, стулья возле стен. Паркетный пол, вытертый подошвами до неприличия. Лишь возле стен он остался медно-желтым, тем самым напоминая, что некогда он был богатым и красивым. За столом сидел плотный, немолодой мужчина. В коротких волосах — густая седина. Одет в халат поверх костюма — белый, разумеется.
— Здравствуйте, Степан Андреевич! — сказала Вера Тимофеевна, и Николай понял, что она робеет. Он тоже поздоровался и любопытством посмотрел на знаменитого хирурга.
— Вам тоже не хворать! — улыбнулся им Кривицкий. — Значит, волхва привели? Присаживайтесь! — он указал на стулья у стола.
Они расселись. Главный врач уставился на Николая.
— Как долго практикуете? — спросил, и Николай расслышал в его голосе сомнение.
— Не помню…
В нескольких словах он рассказал свою историю. Кривицкий слушал молча, и в его глазах читалось недоверие.
— Странно это слышать, — произнес главврач, когда Несвицкий смолк. — Волхв поступает в ополчение, как рядовой боец. Воюет, получает асфиксию, теряет память, поэтому не знает о своих способностях. Но уничтожил чернокнижника и немцев в зачарованных кирасах… Извините, но не верю.
Николай пожал плечами, вынул из кармана документы и звезду убитого им чернокнижника и положил перед Кривицким. Тот сначала взял офицерское удостоверение.
— Готфрид фон дер Ляйнен, — прочел фамилию и имя и стал переводить с немецкого: — Состоит на службе в Бундесвере, чин — гауптман. Маг четвертого разряда, — он взял восьмиконечную звезду, рассмотрел и положил на стол. — Убедили. Ну, ладно, справились вы с магом, зачаровав патроны, но корпускулы здоровья… Это разные способности, насколько знаю.