— Благодарю, — сказал Несвицкий.
И тут вылезла Светлана. Она и оператор с камерой снимали церемонию и, когда начальство подошло к героям, немедленно присоединилась к ним.
— Николай Михайлович, — журналистка вытянула руку с микрофоном. — Что скажете, узнав о своем представлении к ордену Георгия?
Пафосных слов Несвицкий не любил, поэтому пожал плечами:
— Знаете, как в песне. Солдат в атаку шел не за наградой, но велика награды той цена, — процитировал он.
— Я не знаю этой песни, — удивилась журналистка.
— И я не слышал, — подключился генерал. — Так, может быть, споешь?
— Здесь? Сейчас? — удивился Николай.
— Почему б и нет? — ответил генерал. — Спой, сынок!
— Хорошо, — кивнул Несвицкий после заминки. Может, после этого отстанут?
Эту песню они с друзьями любили в прошлой жизни. Собирались в День Победы, надевали пиджаки и кители с наградами, поднимали рюмки и, выпив, затягивали песню, посвященную другому поколению, но не растратившей своего значения и для последующих. Не очень-то их жаловали поначалу — офицеров, вернувшихся «из-за речки», и участников других конфликтов. С годами за праздничным столом друзей собиралось все меньше, наступил день, когда Несвицкий сел за него один. И тоже спел. Но если тогда его слабый, старческий голос звучал тихо и еле слышно, то сейчас, молодой и звонкий, взмыл над притихшим кладбищем. Люди, тянувшие к выходу, стали останавливаться и оборачиваться.
— Волхв, волхв поет, — прошелестело по толпе.
— Тот самый?
— Да!
Люди развернулись и окружили генерала и офицеров, слушавших певца.
Николай смолк и посмотрел на слушателей. Глаза у генерала подозрительно блестели, а у журналистки слезы прочертили влажные дорожки на напудренном лице. Все молчали, глядя на него.
— Извините, если что не так, — сказал Несвицкий. — Но меня просили спеть…
— Сынок!
Генерал шагнул вперед и крепко обнял. Отпустив, повернулся и пошел к своей машине. Все вокруг загомонили и стали пробиваться ближе к волхву. Николая обнимали, жали ему руку, плачущие женщины целовали его в щеку.
— Что вы? Что вы? — смущенно говорил он.