— Это значит, что у нас в отряде есть игрок, которого как бы нет. Он или очень далеко, или за чернотой. Но это то же самое, потому что черноты поблизости я не наблюдаю. Еще у нас лидером пати поставлен игрок двадцать первого уровня, у которого даже нормального оружия нет. И еще он жрет все, что может в рот засунуть, у него истощение, одышка и свежая рана. Две трети отряда — это игроки не выше тридцатого уровня, из остальных только Дворник и Хомяк выше тридцать пятого. Ну и Март, его уровня я не вижу даже в пати, а это серьезно.
— Ты и моего не видишь, — прогудел кваз.
— Но догадываюсь, что не только что из яйца вылупился. В общем, с такими силами мы должны проскочить по дороге, где паучья столько, что дерьму некуда упасть, и пройти через границу там, где никто пройти не смог. Такой вот расклад получается.
— Какой-то стремный расклад, — еще больше помрачнел Таракан.
— Да, звучит дерьмово, — признал Клоун. — Но ты о плюсах не забывай.
— И где ты там плюсы увидел?
— Я человек наблюдательный и много чего вижу. Лень все объяснять. Например, подумай о том, что, раз там никто еще не побывал, у нас есть шанс открыть Картографию. Лишняя скрытая характеристика никому не помешает. Ну и мы там точно скучать не будем, а это тоже плюс.
— Не знаю, какие там варианты по Картографии, а вот сольемся мы точно… — мрачно подытожил Годя.
Глава 4
Жизнь седьмая. Перевал посреди равнины
Читеру сидеть в обшитом стальными листами кузове не нравилось. Слишком свежи в памяти воспоминания о недавней поездке в похожем транспортном средстве. Не по своей воле прокатиться пришлось, спасибо, что удачно соскочил, не добравшись до финиша.
К неприятным воспоминаниям примешивалась скука. Как ни странно, но она и в этом непростом мире себя не изжила. Нет ничего интересного в том, чтобы на хорошей скорости кататься среди нескончаемых возделанных полей, ограниченных грунтовками да реденькими лесополосами. Монотонный пейзаж не могли скрасить ни оставленные там и сям машины, ни разбросанные возле некоторых из них кости водителей и пассажиров. Почему-то зараженные на этой дороге почти не встречались, а если и показывались, их превращал в отбивные несущийся впереди пушечный грузовик. Его переднюю часть переделали специально под такие цели, оснастив подобием тарана.
Слишком некачественный асфальт, грузовик трясет, все гремит, поговорить со спутниками непросто. Вот уже с полчаса так мчатся, с того момента как вывернули с подъездной дороги, ведущей к заброшенной шахте. Сейчас солнце оторвется как следует от горизонта, и ко всем неудобствам прибавится еще и духота. Увы, вентиляция в железном ящике оставляет желать лучшего, несмотря на устроенные в бортах бойницы.
На очередном ухабе машину подкинуло так, что Читер чуть с зубами не распрощался. И сразу после этого по ушам ударила тишина. Нет, грузовик продолжал движение, и мотор его гудел конкретно, но по сравнению с тем, что было до этого, — земля и небо.
Склонившись к бойнице, Читер разглядел заметные изменения. Или на этом участке с дорогой все прекрасно, или машину подкинуло на границе между кластерами, где в соседнем повезло нарваться на добротный асфальт. Ни ямок, ни заплаток — все идеально.
У обочины промелькнула очередная легковушка. На этот раз не просто брошенная: семейный седан расстреляли из чего-то, оставляющего впечатляющие пробоины в автомобильной жести. Вдобавок ко всему он сгорел и, как это всегда случается после пожара, быстро превратился в груду ярко-рыжего от ржавчины железа.
Да уж, пускай едут без единого выстрела, но такие вот напоминания не позволяют забыть о главном правиле: безопасных мест в этом мире не существует.
Киска, тоже придвинувшись к своей бойнице, заметила:
— Похоже, граница кластера.
Говорить ей пришлось громко: шумела машина и сейчас изрядно. Но Читер прекрасно расслышал каждое слово и согласился: