Но это ему не поможет.
Самую малость не успел: добыча уже уходит.
Раскрыв дверь, Читер из машины скорее вывалился, чем вышел. Последние километры поездки выдались самыми «веселыми». Как и предполагалось, Толстый весьма приблизительно представлял, каким образом можно добраться до лагеря на колесах. В итоге то и дело приходилось объезжать непреодолимые преграды; чуть не застряли наглухо при попытке проехать через широкий овраг; в паре мест приходилось грузовиком проламываться через непролазный кустарник. На пикапе там нечего и думать пробраться — протаскивали его на тросе или пробирался по проторенному пути.
И лопатой работать приходилось, и топором, и на колдобинах знатно потряслись. Таракан даже жаловаться уже перестал, только постанывал тоскливо при особо сильных рывках машины.
Март, подойдя, протянул откупоренную банку с пивом:
— На вот, Чит, хлебни. Тебе это надо.
Тот покачал головой:
— Таракана порвали, надо с ним что-то делать. Срочно делать. Он, по-моему, почти все уже.
Март раскрыл заднюю дверь, посмотрел на окровавленное тело, из последних сил прижимающее ладони к порванному брюху, отхлебнул из банки и небрежно бросил:
— Дворник, тут у нас пациент с серьезной проблемой. Помочь бы ему надо.
Кваз, неторопливо приблизившись, уставился на раненого. Тот, в свою очередь, раскрыл глаза в ответ. И взгляд его был нехорошим. И дело не в том, что в каждом глазу по ведру боли, — Таракан чего-то сильно испугался. И причина его страха явно не только в мыслях о пострадавшем брюхе.
Тут что-то другое примешалось.
— Нет… не надо… пожалуйста… — едва слышно пролепетал умирающий.
Читер, не понимая, что тут вообще происходит, с недоверием уточнил:
— Дворник, ты что — хирург?
— Не совсем, — прогудел кваз. — Мне больше по гинекологии работать нравится. Но если сильно надо, я быстро любого на ноги поставлю.
Высказавшись, кваз резко ухватил Таракана за щиколотки и легко выдернул раненого из машины. С криком прокатившись по сероватой траве, тот вновь затянул ту же песню:
— Нет… не надо… пожа…
Кирка, с треском сокрушившая череп, прервала Таракана на полуслове.
Вырвав оружие из фонтанирующей кровью раны, Дворник выпрямился, обернулся к Марту, спокойнейшим голосом сообщил: