— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Я должна ослабить натиск. В его черепе нарастает давление. На лбу проступает пот. Я встаю, отворачиваюсь от него, иду к окну и смотрю на Стрип. Рождественские елки сверкают в едва занимающемся рассвете в море неоновой рекламы.
— Но ты понимаешь, — говорю я. — Вы держите пленника, Джоэла Дрейка. Он — агент ФБР, но, поскольку вы начали исследовать его, то вы знаете, что он — нечто гораздо большее, чем просто агент. Его кровь отличается от крови большинства людей, и это отличие делает его очень сильным, очень быстрым. Поэтому вы держите его в специальной камере. Генерал говорит вам, что он очень опасен. Но этот же генерал заставляет тебя и твоих коллег работать день и ночь, чтобы вы могли изменить кровь других людей и сделать ее такой же, как у этого предположительно опасного пленника. — Я делаю паузу. — Разве не так, Энди?
Он долго молчит, прежде чем ответить. В голосе слышится сомнение:
— Как ты об этом узнала?
Я поворачиваюсь к нему:
— Я тебе сказала. Я его друг. Я здесь, чтобы спасти его. Мне нужна твоя помощь.
Энди не в силах оторвать от меня глаз. Словно я привидение.
— Они сказали, что есть еще один, — бормочет он.
— Да.
— Это ты?
— Да.
Он вздрагивает:
— Ты такая же, как он?
— Да.
Он хватается за голову:
— О боже.
Я снова сажусь на кровать рядом с ним.
— Мы не зло, — говорю я. — Я знаю, что тебе наговорили, но это неправда. Мы сражаемся, только когда нам угрожают. Эти мужчины и женщины, которые погибли в Лос–Анджелесе, пытаясь нас арестовать… мы не хотели причинить им вред. Но они преследовали нас, загнали нас в угол. У нас не было другого выбора, кроме как защищаться.
Он стиснул лицо ладонями. Он готов разрыдаться: