Что-то не так. Это откровенно чужой голос. Его глотка не способна извергать подобное. Не может такого быть.
Хотя откуда ему знать? Точно неизвестно, лишь какие-то неуловимые отголоски воспоминаний мелькают. Не исключено, что это как раз вполне естественно.
Память о себе так и не возвратилась, поэтому предполагать можно что угодно.
Послышался новый звук – в тело ударила тугая ледяная струя, делавшая все, к чему прикасалась, мокрым и холодным. На голову обрушились потоки воды, Трэш начал жадно захватывать ее непослушными, еле-еле шевелящимися губами, пытаясь погасить огонь, так и не затухший на затылке. Но ничего не получалось, мышцы отказывались подчиняться.
Холод неожиданно усилил боль, Трэш снова и снова начал исторгать омерзительное урчание. Терпеть такие издевательства невозможно, от невыносимой муки захотелось вцепиться зубами в цепи, управляющие решеткой.
Но как это сделать, если хотя бы чуть-чуть сдвинуться с места не получается. Да у него даже губы и язык каменные, будто чужие.
Однако имеется в происходящем несомненный плюс – после того как вода прошлась по глазам, зрение значительно улучшилось, и Трэш наконец сумел разглядеть фигуру человека со шлангом. Безобразно толстый, давно небрит, щетина засаленная и растет невзрачными клочками. От воды тело защищено замусоленным фартуком и высокими резиновыми сапогами. Со стороны грузной фигуры несет вонью не дружащего с гигиеной тела, залежалым мясом и…
И страхом. Оказывается, у страха тоже есть запах, и Трэшу он откуда-то знаком.
Голова закреплена во все тех же тисках, ее не развернуть ни на миллиметр. Но и без этого понятно, что тело надежно приковано к решетке, ни ногой, ни рукой не пошевелить, даже мышцы в конечностях отказываются сокращаться. Положение болезненное и до крайности неудобное, поэтому улучшившееся зрение не помогает разглядеть подробности места, где Трэша истязают холодной водой и ржавыми цепями. Все те же бетонные стены со всех обозримых сторон, двустворчатые широченные двери, скорее даже – ворота гаража для грузовиков, запыленные светильники в две линии на потолке, причем горят далеко не все. Непонятно, что за место и где оно расположено. С равным успехом это может оказаться подсобным помещением какой-то фабрики или секретным бункером, укрытым на глубине в десятки метров.
Очень хотелось попросить вернуть тело в прежнее – горизонтальное положение. Но из головы почему-то вылетело все, что касается связной речи. Нет, Трэш прекрасно понимает значения слов, но вот как их произносить – понятия не имеет.
Обе дверные створки распахнулись, на пороге появилось несколько фигур. Две в белых халатах, грязных и мятых, одна в чистом и забавно выглаженном – до тщательно выверенных, острейших стрелок по бокам, и четыре человека во всем зеленом и пятнистом, увешанном металлом. Последние одинаково рослые и широкоплечие, головы скрываются под прозрачными масками, оснащенными массивными фильтрами.
Первый из зеленой четверки недовольным и чуть измененным тонкой пластиковой преградой голосом произнес:
– Почему здесь так сыро? Вы что, решили заняться разведением плесени?
Надо же, оказывается, неудобная с виду маска почти не мешает ему разговаривать.
Человек в чистейшем белом халате указал на неряшливую парочку:
– Прошу прощения, это наши Чип и Дейл опять отличились. Решили посмотреть, что получится, если приложить подопытному электроды к затылку. Естественно, не поставив никого в известность и даже не представляя, чем напряжение отличается от силы тока. Жаль, что перед этим на себе не испытали, мир стал бы немного чище.
– И что же вышло из… из их смелого эксперимента?
– Первым делом подопытный обделался, поэтому пришлось его мыть, отсюда и сырость. Но главная проблема не в этом. Полковник Зелот, вы только полюбуйтесь на его затылок. Это надо видеть.
Все группа обошла решетку и там остановилась, разглядывая Трэша со спины.
Несколько секунд царила тишина, в которой отчетливо можно было расслышать, как падают капли из поникшего шланга и противно жужжит жирная муха, залетевшая в плафон самого дальнего светильника.