– Я слышу знакомый шум. Это похоже на авиационный двигатель, – ответил Трэш. – Вы летите на вертолете. И я догадываюсь, куда. Похвально, что не отсиживаетесь в тылу. Но вам придется развернуться. Никто не должен приближаться к филиалу. И ничто.
– Я вас плохо слышу. Чего вы хотите? Каковы ваши требования?
– Все вы прекрасно слышите, – вздохнув, сказал Трэш. – Вы одновременно и со мной говорите, и слушаете ваших людей, которые заперты в убежищах. Решили вытащить их, да? А как же те, которых я держу в зале управления? Ну да, там всего лишь несколько человек из дежурной смены, ими можно и пожертвовать. Я понимаю. Но вы, генерал, напрасно не слушаете, что я вам говорю. То, что я говорю, надо выполнять. Вы не выполнили. Этим самым вы только что убили половину своих людей. Я о тех, которые сейчас в убежищах.
– О чем вы? – продолжал гнуть свое военный. – Чего вы хотите?
– Я уже сказал, чего хочу, – ответил Трэш. – Но вы не хотите меня слушать. Ну что же, послушайте своих людей. Тех, кто сидят в убежищах. Им ведь там ничего не грозит, не так ли?
На самом деле грозило. Еще и как грозило! Но никто об этом даже не подозревал.
Кроме Трэша.
Убежища в форпостах создавались с таким расчетом, чтобы вероятные противники не смогли туда проникнуть за час и тем более быстрее. Ни развитые зараженные, ни аборигены не в силах быстрее расправиться с многослойными броневыми плитами и решетками, перекрывающими входы. Чтобы обойти преграды, придется сокрушить несколько метров прочнейшего железобетона, местами дополненного стальными листами. В общем, все устроено надежнее, чем в хранилищах некоторых уважаемых банков.
За час должно подоспеть подкрепление с главной базы и соседних форпостов. А ударная авиация способна подтянуться куда быстрее.
Даже близкий подрыв тактического ядерного боезаряда не должен навредить убежищу. Кластер можно залить тереном в несколько слоев, смертоносный аэрозоль тоже не доберется до укрывшихся людей.
Трэш все это знал и предвидел, что на каком-то этапе гарнизон форпоста попытается закрыться в убежищах на нижнем уровне. При этом в его распоряжении останутся лишь те люди, которых он застанет в зале управления. Именно захват этого поста просто обязан запускать процедуру эвакуации.
И он не стал препятствовать внешникам бросать посты. Пускай без помех собираются в местах, которые считают безопасными, и потом докладывают по автономной связи, что у них все прекрасно. Руководство ведь должно поверить и на основании этой информации принять решение.
Решение нелегкое. Они должны постараться уничтожить Трэша и его стаю, несмотря на риск, которому подвергнется захваченный персонал.
Это нормально. В гарнизоне форпоста около сотни человек. В зале управления живыми захвачено девять. Из них двоих уже нельзя считать полноценными заложниками. Остаются семеро. Ими, конечно, жертвовать не хочется, но ради спасения почти сотни – вполне приемлемая математика.
Пожалуй, пора объяснить генералу, что в его расчеты закралась ошибка.
Фатальная ошибка.
– Капрал Лев, мне кажется, меня не понимают. Передайте генералу Милошу, чтобы прямо сейчас связался с убежищем номер два. Пусть спросит, какая у них там обстановка. Может, вас он поймет лучше.
Обстановка в убежище номер два была нервозной. В бронированный отсек набилось четыре десятка человек. Всем им пришлось спешно бросать боевые посты и мчаться вниз, пытаясь не попасться тварям, проникшим в главный корпус. Кому-то выпала сомнительная удача полюбоваться на монстров издали и остаться при этом в живых. Теперь они взахлеб рассказывали о чудовищах, помимо естественной брони защищенных громадными бронежилетами и угловатыми касками. Нечего и думать навредить таким колоссам из личного оружия. Спасибо, что размер уродов не позволял им развивать высокую скорость в тесноте комплекса.
Другие, также взахлеб, торопились рассказать о том, что видели на мониторах турельных прицелов. По их словам, чудовищ снаружи разгуливало еще больше. В основном мелочь, но за ее спинами такие особи укрывались, что смотреть страшно.
В общем, народу, столпившемуся в тесноте отсека, было о чем поговорить. И даже маски индивидуальной защиты не помеха. Одновременно все пытались поделиться тем, что видели, потому ор стоял неимоверный.