Косой присвистнул:
– Я так и говорил, что скоро элита по улицам бегать начнет. Полный бардак.
– Весь мир – бардак, – философски заметил на это Хан. – И везде живут, мать их. А у меня чуйка, что выезд отменят, на что хочешь могу забиться.
– Ну конечно, отменят, кто же нас выпустит, если элита под периметром на бэтээры бросается. Слушай, браток, а вас же целая колонна ушла. Где остальные?
Тот, жадно затягиваясь, неопределенно махнул рукой и добавил короткое:
– Кранты.
– Да ты что?! И Бочка не вышел?!
– Всем хана.
– Этот гад мне восемнадцать споранов торчал.
– Придется простить, – без малейшего акцента заметил чернокожий водитель.
– Ты хоть меня не учи, умник афрорусский. Хан, в народе байка ходила, что эти ребята под нас разведку вели. И что теперь будет?
– Косой, мать твою, я тебе уже сказал, что меньше языком чеши, больше слушай. Что надо, то нам и скажут. Ждем.
– Да мы тут дождемся, что придется резко сваливать. Уже почти месяц ни одного каравана. Ты давно видел свежие снаряды? Говорят, Карбид сдулся, как шарик, перегорел, даже пистоны для игрушечного пистолетика скопировать не может. С ксерами такое случается.
– Да сколько же можно тебе талдычить – заткнись, мать твою. Не раздражай меня, просто постой тихо и подожди, как все. Базарная баба, ей-богу!
– А чего здесь делает кот? – уже почти нормальным голосом спросил курящий паренек.
– Сидит, – ответил Карат.
– А чего он так сидит? Странный какой-то.
– Тебе что, асфальта жалко? – раздраженно спросил Косой. – Сидит кот, ну и пусть себе сидит.
Дверь арсенала раскрылась, на крыльцо вышел Рэм, напряженно посмотрел сверху вниз на бойцов и негромко проронил:
– Отбой, выезда не будет.