Интервенция

– Если судить по форме, то это конница генерала Ли, бывшего начальника Цицикарского гарнизона. Помните, нам тогда сказали, что генерал-губернатор Шеу – дзяньдзюнь провинции Хэйлунцзян и генерал Ли «приняли золото»? Но это оказалось не так: они с верными им войсками ушли в Монголию, а трупы, что мы тогда видели, были неизвестно кого, одетые в их одежды…

– Значит, прав был полковник Ванг по поводу генерала Ли, – перебил я сотника, чувствуя, что сознание уплывает. – Но об этом позже. Роман Андреевич, у меня за пазухой мои документы в непромокаемом чехле, а я всё…

«Батарейки сели», – была последняя мысль, когда вновь провалился в темноту.

В следующий раз очнулся уже в больничной отдельной палате. То, что я нахожусь в палате один, понял, когда с большим трудом осмотрелся. Любое движение головой вызывало гулкую боль в правом виске, головокружение и тошноту.

Радостным для меня было то, что правый глаз видел, а то я испугался, что ему хана пришла. Второй радостной вестью стало то, что все части тела и мышцы работали. Судя по всему, при падении с лошади отделался только ушибами, кости все были целы. А вот то, что в голову мне пуля от последнего преследователя прилетела это стало стопроцентной реальностью. Осталось только выяснить, насколько серьёзно. Контузия есть точно.

На этот вопрос мне ответил, как я узнал чуть позже, начальник госпиталя и замечательный врач коллежский асессор Шефнер Павел Карлович. Бодрый толстячок, живчик лет шестидесяти вкатился в палату, как только сестра милосердия, дежурившая у моей постели, доложила ему о том, что я очнулся.

– Пришли в себя, молодой человек? Это хорошо. Сейчас посмотрим, как у вас дела. Ранения в голову очень опасные, но думаю, что кроме сильной контузии вам ничего не грозит. Хотя и это неприятно. И крови вы много потеряли. Ну что же, приступим, – с этими словами доктор начал осмотр моей тушки.

Минут через десять осмотра, выслушивая мои ответы, доктор вынес свой вердикт:

– Повезло вам, молодой человек. Сильная контузия, надеюсь, без последствия для нервной системы, да ещё один шрам на голове прибавится длиной в вершок. Не первый, но надеюсь, что последний. Это пока молод, ранения о себе не напоминают, а к старости дадут о себе знать. А у вас этих отметин столько, что диссертацию можно писать. Не бережёте себя, молодой человек, – доктор сокрушённо покачал головой.

– С четырнадцати лет воюю, доктор, всякое случалось, – ответил я, попытавшись улыбнуться, но боль заставила сморщиться.

– Та-а-к… Где больно? – резко перестроился доктор.

– В правый висок стрельнуло, – глухо ответил я.

– Что же, голубчик, две недели постельного режима, месяц на восстановление, а потом минимум три месяца отпуска по ранению. Рекомендую съездить на воды в Карлсбад или Баден-Баден.

– Доктор, а я где? – наконец-то смог поинтересовался я.

– Вы, господин флигель-адъютант, в госпитале нашего гарнизона в Инкоу, а я, извините, что не представился сразу, его начальник – коллежский асессор Шефнер Павел Карлович.

– Очень приятно, Павел Карлович. Как зовут меня и кто я, насколько понял, вы знаете.

– Про Ермака весь Дальний Восток знает, а я во Владивостоке почти со дня его основания живу. О моём брате контр-адмирале Шефнере Алексее Карловиче, думаю, вы слышали.

– Это в его честь названа одна из улиц города? – спросил я.

– Да. Он вернулся в столицу, а я вот не захотел возвращаться, прикипел к этому краю. И не только я. Племянник Алексей Алексеевич в должности водолазного офицера на броненосце «Ретвизан» служит. Переживаю за него, – доктор указательным пальцем правой руки вытер уголки заблестевших глаз.

– А здесь как оказались? – поинтересовался я и сморщился от вновь нахлынувшей боли в правом виске.