Застава

– Ты тоже это чувствуешь?.. По-моему, чем дольше остаются здесь немцы и чем сильнее они разрушают стены, тем дальше и дальше распространяется его злое влияние. По крайней мере, мне так кажется.

– Мне тоже, – тихо отозвалась Магда.

– И еще проблема с твоим отцом...

– Да, он и меня беспокоит все больше. Я боюсь, что Моласар просто использует его в своих целях, а потом... – Магда с трудом выговаривала слова, ей стало страшно. – А потом поступит так же, как и с остальными.

– С человеком могут произойти вещи и похуже того, что случилось с немецкими солдатами. Лишиться своей крови – далеко не самое страшное.

Серьезность, с которой Гленн сказал это, еще сильнее встревожила Магду.

– Ты ведь уже говорил это один раз, помнишь? Когда впервые встретил моего отца. А что может быть хуже?

– Он может потерять свое "я".

– Самого себя?

– Нет. Именно свое "я". То, кем он являлся на самом деле, за что боролся и ради чего жил, – все это может безвозвратно исчезнуть.

– Гленн, я что-то не понимаю. – Магда действительно ничего не могла сообразить. А может, и не старалась вникнуть в смысл его слов. Ее настораживал задумчивый и отрешенный вид Гленна.

– Давай на минуту допустим следующее, – наконец сказал он. – Предположим, что вампиры, как о них говорится в легендах, – мертвые, но оживающие временами духи, которые днем должны прятаться в темных местах, а ночью встают из могил или просто гробов, чтобы пить живую человеческую кровь, – так вот, предположим, что все это только сказки, как ты, впрочем, и сама раньше считала. Просто старинные рассказчики пытались как-то постичь то неведомое, что происходило вокруг них, и одно из таких явлений облекли в миф о вампирах. А причиной послужило создание, которое питается не такой банальной вещью, как кровь, а человеческими страстями. Это существо набирает силу за счёт жестокости, сумасшествия и боли людей, оно процветает тем сильнее, чем больше в мире нищеты, страха и деградации.

Его многозначительный взгляд и серьезность тона не на шутку встревожили Магду:

– Гленн, что ты такое говоришь! Это же ужасно! Как можно питаться болью или чужим несчастьем? Неужели ты хочешь сказать, что Моласар...

– Пока я просто делаю предположение.

– В таком случае, ты ошибаешься, – убежденно заявила девушка. – Я знаю, что Моласар – зло. Возможно даже, что он безумен. Все это так. Но то, о чем ты только что рассказал, просто невозможно. Это невероятно! Ты сам подумай: перед тем, как мы приехали сюда, он спас десятерых местных жителей, которых майор взял заложниками. А как он поступил со мной, когда я попалась тем двум эсэсовцам? – Магда на секунду закрыла глаза, вспомнив об этом кошмаре. – Он спас мне жизнь. Хотя что для меня могло быть более унизительным, чем изнасилование двумя нацистами? Наверное, тот, кто питается страхом и разложением, мог бы с радостью использовать это, чтобы устроить себе небольшой праздник. Но Моласар оттолкнул их от меня и убил.

– Да. Причем довольно жестоко. Я помню, как ты описывала это.

Магду затошнило. Ей с особой живостью вспомнились булькающие звуки из глоток солдат, захлебывающихся кровью, хруст переломанных шейных позвонков и их дергающиеся в конвульсиях тела, беспомощно висящие в руках Моласара.

– Ну и что из этого следует?

– Только то, что он все-таки получил некоторое удовольствие.