Волчком.
Единственное, на что я согласилась, – охрана, бричка, ну и, конечно, постоянные консультации у врача. Это понятно, не стоит волновать человека. Сергею этот ребенок – последний шанс утереть нос родне. А мне – страховка.
Не буду врать – ребенка хотелось. Но… не так, чтобы с визгом умиления носиться по Березовскому.
Да, ребенок. Да, будет. Дальше – что?
Ничего.
Растить, воспитывать, учить, обеспечивать. Любить?
Можно и любить. Но как по мне – гроша ломаного не стоит любовь, из-за которой оборванные и грязные дети оказываются на вокзалах и просят милостыню. Может, я и не буду с истерическим визгом «Моя прелес-с-с-с-сть!» тискать младенца. Зато он будет в тепле, холе, ухожен, накормлен, присмотрен – и далее по списку. Вот как Нил.
Я не могу сказать, что смотрю на него и плавлюсь от умиления. Но ребенок сыт, сух, чист, ухожен, все время при мне… что еще надо-то?
Кто-то мне возразит, что слово «любовь» подразумевает все вышеперечисленное… так вот – нет! Даже половины не подразумевает. Анна Синютина своих деточек любит. Обожает даже. И?
Так что я на это слово приобрела рефлекторную идиосинкразию.
Да, Анна Синютина…
У Пети случилась истерика в первую же ночь после приезда.
Мальчишку скрутило так, что Ваня испугался и помчался ко мне. Хорошо, мы с Храмовым спали в разных комнатах, а то конфуз мог бы получиться. Но и так…
Когда Ванька влетел с выпученными глазами, я несколько минут даже не могла сообразить – в чем проблема? Уже потом дошло, и я бросилась успокаивать мальчишку.
Петя рыдал – аж люстра дрожала.
Служанка пыталась его утихомирить, металась рядом со стаканом воды, я посмотрела на это дело, вручила Нила Ванюшке, потом взяла лейку для цветов – и выплеснула все ее содержимое на Петю.
– Добавить?
Хватило.
Водичка там была холодная, отстоянная…
Петя дернулся и посмотрел на меня. Я уселась на кровать как была и притянула к себе мокрого братца. И плевать, что ночнушка тут же промокла насквозь, да и сидеть неудобно. Не до того!