Храмов со мной не ждал, понятное дело. Он был в центре событий.
Указывал, распоряжался, наслаждался жизнью… я его понимала. Сколько ему осталось такой активности? Если бы мне предстояло умереть, я бы тоже предпочла провести последние дни на ногах, а не развалиной.
Не лежа в кровати.
Сколько мне отпущено, то и мое…
– Маша?
Ваня вошел в комнату. Нил увидел его и приветственно захрюкал. Или замяукал? Осмысленной речи змееныш пока не демонстрировал, но хоть и не шипел. Обычный младенческий говор, который понимают только родители.
Я не родитель, а потому понималось плохо. Но вроде бы Ваня ему нравился.
Ваня подхватил малыша и поднял на вытянутых руках. Подбрасывать я не давала, памятуя, как, давно еще, подбросили моего племянника. Не поймали. У ребенка – три сломанные кости. У «подбрасывателя» – четыре выбитых зуба.
Ну да ладно, дела прошлые. А Ваня и Нил были друг другом довольны.
– Красавец! Скоро я тебя и не подниму!
Нил хрюкнул что-то в ответ, улыбаясь во все четыре зуба.
Да, вот зубы у него уже прорезались. Клыки, как легко догадаться. Надеюсь, и остальные не задержатся, а то вид получается жутковатый…
– Что случилось?
– Да ничего. Читать надоело, вот и решил зайти, поболтать о том о сем.
– Поговорить, – поправила я.
Ваня стремительно избавлял свою речь от простонародного говорка. И просил всех поправлять его. Учился, читал, двигался к своей цели.
Свое дело? Отлично, но сколько ж надо знать, чтобы тебя не обманули?
Вот Ваня и старался день и ночь. В нищету ему очень не хотелось. Дали шанс выбраться? Да он зубами и когтями уцепится, сам выползет и остальных вытащит. Молодец он у меня.
Да, брат, хоть и нет у нас общей крови.
– Мы как приедем, поедем в лощину?