– Да.
– Ты можешь сказать что-нибудь кроме «да» или «нет»?
Илья выдержал паузу.
– Нет.
Конечно же, это было окончанием разговора. О чем еще можно говорить, если тебе прямым текстом заявляют, что говорить не о чем. Но именно из-за такого жесткого отпора развернуться и уйти никак не получалось. Хотелось выяснить — почему? Хотелось задать сразу миллион вопросов. Хотелось восстановить справедливость. Какую? Непонятно, но то, что сейчас происходило, казалось верхом несправедливости. Маруся понимала, что должна быть гордость и где-то она даже была. Она посылала слабо уловимые сигналы, требуя улыбнуться и уйти. Гордость говорила, что нельзя показывать свою слабость. Говорила, что нельзя демонстрировать свою уязвимость, и что-то еще, и еще, и еще...
– Ты как-то очень изменился что ли... – продолжила диалог Маруся.
– Может быть.
– Даже не улыбаешься.
Илья ничего не ответил.
Марусе стало очевидно, что вот сейчас они стоят рядом. Он – неприступная скала. Высокий, холодный, твердый. Она же, унизительно виляя хвостом, вьется вокруг него и пытается выбить из скалы хоть одно ласковое слово, хоть один взгляд, который, ну хотя бы слегка, хотя бы намеком, выдал бы в нем живого человека.
«Возвращайся в аудиторию», – неожиданный голос Эема в голове.
Так не вовремя! Или так вовремя?
«Сейчас».
«Быстро».
«Я хотела поговорить со своим знакомым, давно его не видела», – стала мысленно оправдываться Маруся.
«Ты только делаешь ему больно. Иди в класс».
Почему он так сказал? Почему больно?
«Скажи ему «пока».
– Ну, пока... – послушно повторила Маруся.
– Пока, – без тени эмоций попрощался Илья.