— Типа даже фотографии никогда не делал.
— Как бы он их сделал, не вставая с постели, — скептически заметила Маруся.
Эльза принесла поднос, на котором стояли чашечки с чаем и тарелка с курабье.
— Данке, — снова заулыбалась Маруся.
Эльза что-то ответила ей. Видимо, «на здоровье».
Откуда-то сверху раздался плач ребенка. Эльза подняла голову и посмотрела на потолок, словно пытаясь разглядеть сквозь него, что происходит на другом этаже. Потом она быстро затараторила, грустно улыбнулась в ответ на короткую фразу Носа и побежала в сторону лестницы. Носов что-то крикнул ей вслед. Эльза ответила ему, не останавливаясь, и скрылась из виду. Стало слышно, как она взбегает по ступенькам и что-то приговаривает, теперь уже, видимо, обращаясь к ребенку.
— Что там такое?
— Сразу после смерти профессора ребенок начал болеть, и они не знают, что с ним. Переживает...
Маруся замерла с вытянутой рукой, так и не дотронувшись до печенья.
— Заболел ребенок?
— Ну да.
Маруся убрала руку от тарелки, встала и направилась в сторону лестницы.
— Ты чего?
— Нам нужно к этому ребенку.
— Как ты себе это представляешь?
— Поднимемся, и ты скажешь, что мы пришли на помощь...
— Это как-то неприлично...
— Что неприлично? Помогать детям?
— Идти туда, куда тебя не приглашали! Тем более в комнату к больному ребенку.
— Откуда она знает? Может, у русских так принято. Ну что ты сидишь?