- Только не обожгись, моя милая, - предупредила она внучку и, явно обдумав в сложившейся паузе продолжение своего повествования, слегка улыбнулась, - Алисонька, Бог многолик. Представь себе человека, разделенного разными сущностями на две равные половины. Одна половина лица добрая и красивая, вторая – злая и уродливая. Одна рука нежная и мягкая, с ровно подстриженными аккуратными ноготками, другая – испещренная шрамами, волосатая когтистая лапа. И так далее, - Любовь Алексеевна остановилась и вопросительно посмотрела на внучку. Та, понимающе кивнула и снова приложилась губами к чуть остывшей кружке.
- На любой вопрос у Бога найдется два ответа, для любой проблемы – два решения. Представляешь, как сложно ему дается каждое решение? – Алиса снова кивнула, - Таким образом, сохраняется шаткое равновесие, поскольку на любое свое действие, Бог совершает противодействие. Создав Рай, он сотворил и Ад. В Раю парят Ангелы, в Аду ползают Демоны ...
- А Чистилище? – не удержавшись, перебила ее Алиса.
- Чистилище – это коридор, который всегда должен оставаться пуст, - уловив непонимание в глазах внучки, Любовь Алексеевна поспешила объяснить, - Учения земной церкви гласят, что в Чистилище люди получают шанс искупить содеянные грехи, прежде чем отправиться в Рай. Или в Ад, если грехи их слишком тяжелы для искупления. Изначально, все планировалось именно так, но Мы столкнулись с некоторыми трудностями. Людям свойственно воевать, а в войнах гибнут миллионы. Чистилище наполнялось с огромной скоростью, люди страдали, Крапнек жрал одних, других просто пугал, воцарилась паника. Люди не молились об искуплении, они не понимали, чего от них хотят. Первую из моих предшественниц Творец назначил все с теми же словами. «Этот коридор должен быть всегда пуст» Святую звали Ангелина. Она вела праведную жизнь и заслужила любовь Господа, когда ценой собственной жизни спасла из горящей церковной школы несколько десятков детей. Ангелине были переданы полномочия решать, что есть грех – а что нет. И она приняла решение. Все люди – грешники. Грехи их разделили на три группы – тяжелые, легкие и.., - бабушка с выражением посмотрела в глаза внучки, - самоубийцы. Последних Ангелина подарила Крапнеку, обязав поедать только их. Первые же две группы либо получали прощение автоматически и отправлялись в Рай, либо – не имели права на прощение вообще. Как только они попадали в Чистилище, их сразу же отправляли в первое измерение. А там уже свое подобие Чистилища имеется, понимаешь? Не зря же столько измерений только под адские границы отдано. В Раю тоже самое – свой отбор.
- То есть, получается, что Чистилище – это всего-навсего первый фильтр?
- Все верно. Самая грязная работа на нас, а потом уже легче и тщательнее.
Алиса допила уже третью по счету кружку кофе, но точно осознавала, что сердце рвется из груди не из-за переизбытка кофеина. Переживания ее нельзя было описать словами. Получить столько информации, да еще ТАКОЙ! Встретить родную бабушку в должности Святой, спастись от вечных мук в желудке пожирателя самоубийц, пить кофе в Чистилище! Всего этого Алиса и представить себе не могла.
Из размышлений Алису вывел стук тяжело приложившейся о стол кружки. Любовь Алексеевна может и не хотела поставить ее с такой силой, но почему-то не смогла себя сдержать. Сейчас внучка смотрела на нее с испугом, ибо лицо ее исказилось от злости. Бабушка глубоко задышала, стараясь себя успокоить, и у нее это получилось. Спустя секунду, перед Алисой сидела все та же милая старушка с румяными пухлыми щечками.
- Конечно, я помогла тебе с Крапнеком, потому что ты моя родная внучка. Но, мы обязаны подчиняться тем же законам равновесия, что и сам Творец. Мне понадобится твоя помощь, внучка. Не стану врать, тебя ждет очень опасное задание, от выполнения которого зависит не только участь твоей бессмертной души, но и жизнь того мира, что ты недавно отвергла. А сейчас, позволь мне рассказать тебе еще одну историю ...
Стены комнаты, как и все, что находилось в ней, растворились в слепящем белом свете. Спустя секунду, Алиса и Любовь Алексеевна стояли посреди большой автомобильной трассы, расчерченной белыми светоотражающими линиями, а по обе стороны от нее была пустота. Картина напоминала себе рисунок ребенка, пожелавшего нарисовать дорогу, но поленившегося пририсовать к ней пейзаж. Белый свет и ничего более.
-Надоело сидеть в затхлом кабинете, - постаралась объяснить бабушка, - гораздо удобнее вести беседу, когда куда-то идешь. Идти нам здесь особо некуда, потому мы просто побредем, куда глаза глядят. Вот туда, например – она указала рукой в одном из направлений дороги, на конце которой из пустоты материализовался парк развлечений. Над парком возвышалось колесо обозрения, были там клоунские шатры и американские горки. Видно было, что парк работает, маленькие фигурки людей сновали по нему взад вперед, катались на аттракционах, чуть слышна была музыка и детский смех.
- А мы покатаемся? – не удержавшись, стыдясь собственной несдержанности, спросила Алиса. Уж, больно она любила парки аттракционов, с их пугающими аттракционами, веселыми клоунами, салютом по вечерам и сахарной ватой. Бабушка рассмеялась.
- Ну, если хочешь, можно потом и покататься. Но, сначала давай пройдемся, она пропустила Алису вперед себя и улыбнулась. Но, не той милой бабушкиной улыбкой, что озаряла румяное пухленькое лицо всего секунду назад. Уголки рта расползлись от уха до уха, обнажая острые, как бритва зубы. Глаза при этом налились кровью, ядрышки зрачков вытянулись, как у рептилии. Алиса сделала пару шагов в сторону парка развлечений и обернулась. Милая ухоженная бабушка смотрела на нее теплыми заботливыми глазами.
- Пойдем моя милая, пойдем ...
Квартира Егора Алексеевича Митрофанова. 28 апреля, четверг, поздний вечер
Трехкомнатная квартира досталась Егору Алексеевичу по наследству от усопших бабушки и дедушки. В ней он практически ничего не менял – все та же старая мебель, все тот же обшарпанный кухонный гарнитур советских времен. Изменилась лишь обстановка в одной из комнат, Егор устроил там собственный тренажерный зал. Была там скамья со штангой, беговая дорожка, турник, гантели разного веса на металлической подставке и боксерская груша. Именно по ней Егор сейчас дубасил со всей силы, прогоняя накопившиеся с рабочего дня стресс и злобу. Он злился на глупость и непорядочность людей, что его окружают, злился на маленькую зарплату, заставляющую его брать взятки, чтобы не умереть с голоду. Вообще, в жизни капитана полиции хватало причин для злости. И эта его тупая убежденность в холостятском образе жизни. А все от чего? Почему он до сих пор не женился? Почему никто не родил ему сына? Сына, которому бы смог передать все свои знания и умения, которого бы охранял и поддерживал, ставил на ноги и подготавливал к суровой и жестокой жизни этого несправедливого мира. Мира, в котором сильный жрет слабого. Мира, в котором, пока сильный жрет слабого, слабому никто не поможет – ни сильный, ни слабый. Сильнее всего злило то, что у него были ответы на эти вопросы. Страшная правда, что мешала жить. Будь он женщиной, рыдал бы каждую ночь в подушку, не зная спокойствия, не жалея слез. Проблема была слишком глубоко зарытой и не давала возможности выжечь, искоренить ее, отделить зерна от плевел и жить спокойной счастливой жизнью. Из трех сыновей четы Митрофановых, Егор был единственным, кто родился без врожденных дефектов и получил возможность жить нормальной жизнью, без врачей, лекарств и пожизненной родительской опеки. Старший брат, Алешка, страдал синдромом дауна. А средний, Николай, и вовсе был мертворожденным. Егор молился на своих родителей, нашедших в себе смелость предпринять третью попытку и даровать ему жизнь. Но, Алексей до сих пор живет с родителями, и в сущий кошмар превращает каждый день их существования. Мать истерит и запирается в ванной, отец все чаще и чаще прикладывается к бутылке. А ведь они уже старики. Еще одной причиной, почему Егору приходилось поступать со своими принципами и брать взятки, была семья, которой он просто обязан был помогать материально. Он не мог заставить себя помогать им физически, ухаживая за братом или просто находясь у них дома. Ну, не мог он всего этого вынести! Конечно же, Егор не смел допустить даже на секундочку мысль о том, чтобы встать на место своих родителей и подарить миру еще одно недоразвитое потомство.
Капитан, не сбавляя темп со всей дури колотил грушу, поочередно меняя стойку, как учили в секции бокса, и иногда приподнимая правое колено, встречая летящий на него мешок после особо сильного прямого удара. Пот градом лился с лица, майка прилипла к спине, но Егор не останавливался. Боль не уходила с потом, как это случалось обычно. Она лишь усиливалась. Причиной тому был звонок родителей сегодня днем. Они просили, чтобы завтра Егор приехал и помог перевезти старшего брата в специальную клинику. Видимо, остатки христианской добродетели Зои Максимовны и Алексея Витальевича, наконец иссякли и они решились отказаться от своего нерадивого сына. Егор не смел винить их за это. Сколько ему? Сорок пять? А им? Они уже давно пенсионеры, старые больные люди. Им пора лечить свои собственные болячки, а не нянчится со слюнявым мужиком, самой жизнью приносящим одно лишь горе своей семье. Однако разговор воскресил давно зарытые в глубине души воспоминания. То, как Егор покинул родительский дом. Слезы матери и разочарованный взгляд отца. Тот будто говорил ему, «Не оставляй нас, сынок. Не оставляй нас одних» Да, капитан полиции сбежал из дома! Он сбежал от всех неприятностей, от боли, от горя, скандалов и пьяных драк. Оставил все это за плечами, стараясь как можно реже напоминать себе о том, кто он и как попал в этот мир. Через что ему пришлось пройти и, через что еще придется. Неожиданно для самого себя, Егор ощутил волной накатившую усталость, в глазах потемнело, ноги подкосились, и он ничком рухнул на пол. Видимо, совсем измотал себя упорной тренировкой сегодня. Сознание пришло в норму, капитан лежал на полу неподвижно и лишь глазами нащупал маленькие настенные часы. Он работал с грушей уже почти три часа без передышки, а до того рвал мышцы со штангой. А еще раньше, бежал на беговой дорожке около часа. Почти пять часов тренировки, а на часах уже за полночь. И он ничего не поел, когда пришел с работы – кусок не лез в горло. Егор закрыл глаза, погружаясь в тяжелый тянучий и неспокойный сон. Во сне он стоял в каком-то сером и пыльном коридоре с обшарпанными обоями на стенах. С другого конца коридора на него смотрел Алешка. Лицо его было искажено от злобы, из приоткрытого рта текли слюни. Брат протянул к Егору кривую руку с погрызенными почти до самого основания ногтями и издал утробный рык.
- Ты никада меня не лубил! – закричал он, - Ты совсем забыл про мыня!
Секунду спустя, Алешка возник прямо у самого носа Егора. Его зловонное дыхание врезалось в ноздри, глаза были бешеные и ... голодные?
- Ты никада меня не лубил!!! – снова закричал Алешка и вгрызся зубами в лицо своего брата.
ebooksa