Повелитель Рун. Том 5

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ты про дядю Касиана? Конечно, смотрел, — Остин тут же закивал. — Я часто смотрю на его линию. Она такая запутанная. На неё влияет столько других линий… — мальчик перешел на шепот. — Ему, наверное, очень грустно.

— Почему это? — Дорен подыграл и тоже перешел на шепот.

— Его хотят обидеть столько плохих людей… Их линии постоянно мешаются на его пути. А если убрать одну, тут же появляется другая. Он всегда сердится, когда я рассказываю про его линию.

— Да уж не повезло, — парень согласно кивнул. — И твоя семья никогда не говорила тебе ничего странного? Например, не рассказывать про некоторые линии?

— Зачем? — Остин искренне удивился. — я же оракул! Я должен рассказывать правильные линии. Жалко только, что мне не разрешают смотреть далеко.

— Почему?

— Чтобы я не уснул навсегда, — мальчик пожал плечами.

— Что ты имеешь ввиду? — Дорен нахмурился.

— Это… — Остин снова начал водить руками в воздухе. — Когда я смотрю на линии, мне хочется спать. Это трудно. Но если я посмотрю слишком далеко, то засну навсегда, как мой старший брат.

— А сколько было твоему брату лет? — юноша спросил упавшим голосом.

— Э… — Остин посмотрел на свои пальцы. — Десять! Он был уже совсем взрослый.

— Значит, твой брат тоже был оракулом?

— Конечно, — мальчик кивнул. — Только дети семьи Норат могут быть оракулами. Когда мой брат заснул, оракулом стал я. Мама сказала, что брат посмотрел на линию дяди Касиана далеко-далеко. Когда я стану старше, я тоже буду смотреть далеко. А когда засну, оракулом станет мой младший брат.

— И много у тебя младших братьев? — Дорен сжал зубы.

— Шесть! — Остин ответил сразу.

— А старших?

— Старшие уже спят, — мальчик вздохнул. — Жалко, что я не могу с ними больше играть.

Парень вздохнул, глядя на безмятежную водную гладь перед собой. Он всегда знал, что мир магов, и особенно магов-аристократов был жесток, но подобные эпизоды из жизни по-прежнему трогали его.

«Зачем ты хотел, чтобы я с ним поговорил?»

Слова Истинного не выходили у Дорена из головы. Он сжал кулаки.