– Зашибись! – воскликнул куратор. – А я-то хотел в этот кратер поссать! Придется отойти в сторону – нельзя осквернять могилу!
Развернувшись, Клещ побрел куда глаза глядят. Кошкин сокрушенно покачал головой:
– Ногу поломает или что-то с собой сделает. Он ведь едва не вскрыл себе живот!
– За него не беспокойся, – уверенно заявила настоятельница, – Чапай прав, если бы он хотел, то сделал бы все до конца. Не обращай внимания, это просто одно из проявлений его чудачества. Неужели не привык к тому, что в нашем Ордене хватает неординарных личностей?
– Мне кажется, что половину сотрудников в любой дурдом без рекомендации возьмут, – согласился Олег. – А вы знаете, что я сейчас вспомнил? Предсказание Графа о ноже, пробивающем броню. Эти видения – вещь очень странная, возможно, он просто предсказал глупую попытку самоубийства куратора. Ведь Клещ один из тех, кто держал в руках пустую обойму, использовавшуюся при том памятном сеансе ясновидения.
Мюллер присела, набрала в ладонь горсть хрустящего пепла, сжала, заставив невесомую пыль струиться сквозь пальцы, задумчиво произнесла:
– Странно. Мне все время казалось, что я чувствую Алину. Меня ни на миг не покидало это ощущение. А сейчас выясняется, что это был простой самообман. Ведь ничего не изменилось, я по-прежнему думаю о ней как о живой.
– А у вас мощный сенситивный уровень?
– Нет.
– Тогда неудивительно. Это действительно обычный самообман. Странно, почему вы вообще так зациклились на этой воспитаннице?
Чуть помолчав, настоятельница нехотя ответила:
– Она была не просто лучшей воспитанницей – она часть моей жизни. В Монастыре мы поступаем просто: давим девочек всмятку и из получившейся глины лепим заново. Тех, кто потверже, обрабатываем стальными резцами. Но на Ветровой сломались все инструменты; внешне она была вполне нормальна и управляема, но ее внутренний мир отражал любое вмешательство, сопротивляясь самой суровой ломке. Эта девочка была просто уникальна, таких воспитанниц у меня еще не было и вряд ли будут. Подобные самородки встречаются очень редко. По отношению к Алине у меня были очень большие планы, я и в страшном сне не могла представить, что она погибнет на обычной практике. Это просто не укладывается в голове, у меня будто вырезали часть сердца. – После короткой паузы Мюллер совсем тихо добавила: – Я даже ни разу с ней не поговорила по-настоящему, как с обычным человеком.
Разжав руку, она высыпала серый пепел на выжженную землю уничтоженной долины.
– Вставай, иначе умрешь!
Лина попыталась напрячь свой пробуждающийся разум, чтобы понять смысл этой короткой фразы, но тщетно – он ускользал. Красивый, но странно отрешенный голос не унимался, повторил уже в который раз:
– Вставай, воздуха уже почти не осталось. Ты умрешь.
На этот раз Лина все же смогла понять последние два слова, сознание стало понемногу оживать. Она откуда-то четко знала, что ей нельзя умирать, но не понимала смысла этого глупого запрета. Странный голос затих, но свою роль он выполнил – девушка вынырнула из небытия, попыталась по крупицам воссоздать хоть что-то из последних событий. Ей сейчас нестерпимо хотелось полностью расслабиться, отключиться и никогда не приходить в себя, но она понимала, что не все так просто. В этом мире ее все еще что-то крепко держало, не отпуская душу из разбитого тела. Это было неоконченное дело, но какое – вспомнить не получалось. И тут Лина поняла: чего-то не хватает, – а через миг осознала окончательно – она больше не чувствует демона. Он исчез или удалился на большое расстояние.
Воспаленные мысли понеслись вскачь, практикантка вспомнила вполне достаточно для того, чтобы горестно застонать. От этого усилия в груди что-то нехорошо колыхнулось; даже на фоне ужасной боли, переполнившей все тело, ощущение было крайне неприятным. Кроме того, Лина не услышала собственного голоса. Но глухота ее ничуть не смутила – слух ей сейчас не больно-то и нужен. Девушка осознала, что демон больше не придавливает ее своим телом. Это могло означать две вещи: или он ушел в свой мир, или выбрался из ямы и только собирается это сделать. В пользу первого предположения говорило то, что она больше его не чувствует. Однако это могло быть следствием шока или повреждения мозга: доверять своему телу больше нельзя: оно слишком сильно пострадало. Значит, исключено, что враг все еще где-то рядом.
Лина очень надеялась, что бомбардировка не прошла для него бесследно. Глупый демон несколько дальше находился от спасительного артефакта, он старался уберечь уязвимое тело человеческой самки, при этом его спина могла пострадать от тяжелых осколков авиабомб. Вряд ли зона действия камня Истинного Мира настолько велика, иначе бы он не стал так крепко прижимать ее к нему. Если враг все еще здесь, то можно попробовать вступить с ним в последнюю схватку.
Мысли Лины были одна бредовее другой, что неудивительно после всего случившегося – ее мозг умирал. Девушка не знала, что демон ушел сразу после окончания бомбардировки, бережно присыпав свою настырную преследовательницу камнями и землей, надеясь, что в рыхлой породе ей хватит воздуха для дыхания, а пламя туда не доберется. Оставаться с ней дальше он не мог из-за долга перед родом – его не выполнить, если придут солдаты Ордена. Враг действительно серьезно пострадал, с его спины смело несколько пластин брони, даже камень Ирдатуса не смог помочь: артефакт в первую очередь заботился о девушке, поддерживая угасающий огонек ее жизни. Практикантка пролежала без сознания всю ночь и, если бы не странный голос, так бы и не очнулась. Вряд ли бы ее нашли вовремя, ведь она лежала почти в пятидесяти метрах от точки последнего выхода в эфир, под слоем почвы и пепла.