– Как я могу полоскать то, чего у тебя в помине нет?
– Поговори у меня еще! – Охранник ухмыльнулся и ехидно поинтересовался: – Господин рыцарь, а правда, что вас вышибли из Монастыря в шестнадцать лет как потенциального гомосексуалиста?
Чапай покачал головой:
– Это педики меня оттуда выгнали, не потерпели нормального человека в своих рядах. Я им всю гармонию портил.
– Да? Ты и по Монастырю в такой одежде ходил, господин натурал? Неудивительно, что тебя вышибли по такому подозрению.
– Важна не одежда, а ее наполнение, хотя откуда тебе это знать, сын олигофрена?
– Ну-ну! Попросишь у меня еще что-нибудь. И убери свои грабли от решетки, пока дубинкой не схлопотал.
– Ну смотри, парень, – зловеще предупредил Чапай. – Мои враги рано или поздно начинают жалеть, что вовремя со мной не подружились.
– Ничего, я буду исключением.
– Ладно, мальчик, надейся на лучшее, но готовь свою задницу к худшему.
– Рог, ты что, уснул?
– Нет, я молюсь.
– Неужто Богу?
– Я всем богам молюсь, потому как только на них и надеюсь.
– А я вот думаю.
– Оригинальное занятие, от тебя не ждал, – хохотнул Рог.
– Хватит ржать, орангутанг небритый, я серьезно.
– На себя в зеркало посмотри, макака стриженая.
– А что я там не видел? Красавец-мужчина в рассвете сил. Рог, ты ничего подозрительного не замечаешь?
– Практически нет. Если не считать того, что мы уже седьмой час сидим перед магистратом в грузовике, исписанном сатанинскими надписями с полным кузовом демонов и делаем вид, что притормозили здесь на пять минут. Лично мне кажется, что это несколько подозрительно, и я дико удивлен, что охрана даже не пыталась нами интересоваться. И это при том, что мы расположились под знаком «Стоянка запрещена».