Брюнет щелкнул пальцами, снимая с Кора блохоловку.
– Ценю находчивость. И как зовут такую изворотливую малышку? Я твоего лица раньше в общежитии не видел.
Кор скривился и на правах хозяина комнаты нехотя ответил:
– Вивьен Блеквуд, моя одногруппница и, как я до этого момента думал, вполне приличная девушка.
– А что тебе мешает думать так и дальше? – Мне стало любопытно.
– Хотя бы то, что теперь я точно знаю, кто станет главной язвой академии после того, как Урилл Мейнс получит диплом.
– Прости, я нечаянно…
– Нечаянно можно чай разлить, а вот заставить меня просчитаться – это надо суметь, – хитро прищурился брюнет.
Я сочла его слова за изысканный комплимент и начала подниматься.
За время нашей короткой схватки комната успела превратиться в филиал кабака «Отчаянный кролик», где каждый вечер клиенты не только чесали языки, но и что-то делили: выпивку, девочек, ценные мнения… И отвешивали друг другу сдачу хуками, плюхами, фингалами, а главной разменной монетой в таких посиделках были выбитые зубы.
Сие почетное заведение было мне отлично знакомо, ибо находилось через три дома от того места, где я еще вчера снимала комнату. И вот сейчас я прямо-таки почувствовала, как в воздухе разливается непередаваемая атмосфера «Кролика». Разбитая тарелка из-под борща, поломанная ножка табуретки (на оную упал Кор в бесплодной попытке стряхнуть с себя блохоловку), летающие перья из порванной подушки, наперник которой не выдержал моей прыти, когда я рванула с постели, полуощипанный гость и я в разодранном платье.
– Темные с тобой, – махнул рукой Урилл, осматривая следы вакханалии. – Так и быть, украденную тарелку борща я прощаю. Но в первый и единственный раз. И то лишь потому, что я давно так не веселился: угрожать… да благословением… и мне…
Я про себя улыбнулась: чернявый был недалек от истины. Темные и правда были со мной.
Урилл ушел, даже черепков от тарелки себе не потребовал, а я удостоилась негодующего взгляда друга.
– Ви, ну что тебе стоило промолчать? Покраснела бы там, промямлила, как вы, девушки, это умеете. Мейнс позлился бы для виду, и все, а теперь…
– А теперь он тебя зауважает и, может, даже проникнется сочувствием. – Я попыталась утешить друга. – Ведь тому, у кого в друзьях я, можно только посочувствовать.
– Ага… – услышала я вместо опровержения и заверений в том, какая я хорошая и как Кору со мной повезло.
Я захотела огреть его подушкой, но вовремя вспомнила, что у той сезон линьки, именуемый «дыра».
– Нет, я серьезно. Если бы я стандартно раскаялась, то прилетело бы тебе.
– Мне и так, как ты выразилась, прилетело.