Я поплотнее запахнула полы теплого плаща, подбитого мехом, и чуть задрала голову, чтобы посмотреть в лицо Эрриана.
— Спасибо, — тихо сказала я.
Благодарность за то, что закрыл меня собой, за то, что вообще помог с демоном, вырвалась сама собой.
— Я просто возвращал долг. Ты же не была обязана меня латать после болота. Даже за три золотых.
Вот ведь… темный! И тут не преминул поддеть.
— Вообще-то, должна. Всегда. Я же целитель.
— А я — воин. По твоей логике, я всегда должен убивать?
Вспомнила стрыгу и, не думая, ответила:
— Ну, у тебя это неплохо получается.
Эрриан ничего не сказал, лишь горько усмехнулся, а потом его рука скользнула над моими волосами, и я почувствовала, как голову укрывает капюшон плаща.
— Простудишься, ведьма.
— Аа-а-апчхи, — отозвалась я, оглушительно и абсолютно не по благородному подтвердив, что я как бы уже.
И вот странность, когда отняла ладони от лица и покосилась на Эрриана, то увидела его внимательный взгляд, который скользнул по мне неторопливо, вдумчиво: по плечам, горловине плаща, непослушным огненным волосам. А потом остановился палице. Мне показалось, что я ощутила его прикосновение, легкое, почти невесомое. На губах.
А я сама… смотрела на Эрриана. На волевой подбородок, жесткую складку губ, синеву глаз. Они напоминали мне воды северного океана, которые завораживают и в которых так легко утонуть.
Первые пушистые снежинки упали на мостовую, и в считаные мгновения ясное небо затянули рыхлые пушистые тучи. Тишина, та особая, всепоглощающая, которая бывает лишь во время снегопада, окружила нас, отгородив, казалось, от всего мира.
И именно в этот самый миг у меня в руках дернулся котел. Да так сильно. Демон!
— А она ничего так, — прогудело из его чугунной утробы, — и грудь при ней. Так что, между нами, темный, я твой выбор одобряю. И ночка с ней будет страстной, это я тебе не только как инкуб говорю, но и как тот, кто с ней уже кувыркался.
При этих словах я, доселе прижимавшая посудину к упомянутой груди, вытянула руки. Мне показалось, что на стенке котелка сияет отражение глумливой рогатой рожи. Кажется, инкуб, осознав, что его заточили, начал мстить. Как мог, из всех своих демонских сил.
Эрриан ничего не ответил. Просто взял из моей руки котел и как следует ударил им по мостовой. На металле осталась вмятина. Подозреваю, что и на психике инкуба тоже: обряд экзорциза в исполнении темного впечатлял.
— Какого светлого, чернокнижник? Ты чего, ошалел? Эйта, что ли, к тебе пришла?