– Привет. Я телефон у вас оставила…
– А вот он! – Настя разжала ладонь.
– Ой, миленький!.. – Даша поцеловала радостно вспыхнувший дисплей, ведь это означало, что Фрея не причем – просто она сама забыла его, как и раньше забывала многое, то в клубе, то в академии, – мне никто не звонил?
– Кто-то звонил, но я его отключила, – Настя присела рядом, и пользуясь отсутствием сестры, спросила, – слушай, ты, вот, утром несла пургу про какую-то Фрею. Это правда или глюки?
– А тебе зачем? – Даша сразу перестала улыбаться.
– Не знаю. Интересно…
– Ну, Даш… – Настя нетерпеливо заерзала, – ну, пожалуйста… ну, кто такая Фрея?
Дашино сопротивление еще сильнее разжигало ее любопытство, ведь известно, что скрывают, в основном, правду, а всякие придуманные истории для того и существуют, чтоб их пересказывать – можно, конечно, при этом немного поломаться, понабивать цену…
– Тебе жалко? – она силой заставила Дашу опустить руки, – я никому не скажу!..
– Дело не в этом – говори пожалуйста… – Даша почувствовала, как устала в одиночку барахтаться среди тайн, намного превышавших пределы ее понимания, и не важно, что Настя явно не тот человек, который способен помочь в них разобраться.
Глубоко вздохнув, Даша начала рассказывать все, начиная с того, как зашла в тот проклятый магазин, и по ходу повествования ей неожиданно открылся истинный смысл глагола «выговориться», который сильно отличался от других слов, обозначавших передачу информации. Оказывается, человек – это не то, что ходит, ест, спит и думает, куда б пойти, что бы поесть, и с кем бы переспать. Человек – это миллион невидимых и неосязаемых ощущений, плавно перетекающих одно в другое; ощущений, не имеющих ни границ, ни конкретных предназначений, а когда пытаешься с помощью слов – этих примитивных символов примитивного общения, разделить ощущения на конкретную любовь, веру, страх или ненависть, потрясающая картина человеческого естества сразу упрощается, и это здорово! Это как защитная реакция, чтоб не сойти с ума!.. Мысленно ведь Даша сотни раз прокручивала то, о чем сейчас говорила, но мысли – это часть ощущений, и она лишь запутывалась еще больше. А теперь связи, не поддававшиеся словесному описанию, рвались, превращая огромное мрачное полотно в набор не связанных между собой картинок. Да, неприятных!.. Да, ужасных!.. Но это была всего лишь череда ситуаций, в которые ей довелось попасть, очутившись в ненужное время в ненужном месте. Наверное, так умирает Вера, и совсем не зря мудрые священники читают молитвы на древних, полузабытых языках, а не переводят их на современные – это не дань традиции, а способ сохранить Веру в душе, не смешивая ее с обыденностью.
Даша чувствовала, как мрак, в который она себя погрузила, постепенно рассеивается, и даже возникла робкая мысль, что она просто невезучий человек, вечно вляпывающийся в истории. Надо лишь хорошо подумать, прежде чем что-то делать, и весь ужас закончится сам собой!..
Когда Даша дошла до известных обеим, московских событий, Насте стало не интересно.
– Но, по любому ведь, бога зовут не Фрея, согласись, – сказала она, – Фрея – это что-то такое… – Настя смешно завертела руками, словно исполняла индийский танец, – короче, не знаю. Скажи лучше, ты чувствуешь этого Старкада? Может, ты на баб стала смотреть по-другому?
– Так он же не мужик! – Даша искренне рассмеялась, впервые за сегодняшний день, – это… не знаю… это сын Одина!
– Сын Одина, блин… – задумавшись, Настя почесала нос, – Христос тоже, говорят, был сыном Бога… слушай, а, может, ты того – второе пришествие?..
– Насть, ё-моё! – раздался сзади недовольный Янин голос, и девушки обернулись, – что ты тут делаешь столько времени?
– Так, языками зацепились, – Настя поспешно встала, – Даш, ты сегодня сваливаешь, да?
– В пятнадцать десять, – Даша кивнула. За какие-то полчаса ее настроение изменилось – ужас, окружавший ее будто подернулся прочной пленкой; он еще существовал, но перестал причинять острую, почти физическую боль.