– Но ведь Степашки сейчас рядом нет, а значит, учатся они по собственному почину и у самих себя, а это значит, что ему не перепадёт ни монеты, а вот тебя обобрать они смогут.
– Тогда не знаю, может, и не хватит, придётся рудой расплачиваться или камнями.
– Кстати, по поводу камней. – Бармаклей почесал затылок. – Тут такое дело. У тебя выход по добыче камней больше в полтора раза по отношению к руде. Может, ты сам будешь ковырять жилу?
– А зачем тогда вы здесь? Чтобы свой процент поиметь?
– Хм, логично… Но в таком случае и ты лишаешься очень большой части прибыли.
– Возможно, очень даже возможно. Но у меня сейчас обучение, и мне несколько не до жилы. Так что чёрт с ней, с выгодой.
– Лесовик, ты подумай ещё раз, на всякий случай, всё-таки в полтора раза больше камней – это что-то да значит. Ведь основная сумма набегает именно с камней, и это, надо сказать, сумма далеко не маленькая. А деньги лишними не бывают.
– Хорошо, я подумаю, только дайте уже поспать.
– Так спи, разве же мы мешаем.
Они отошли, а я уронил голову на землю, которая казалась мне мягче любой подушки.
– Да, Лесовик! – Голос Сирано заставил меня опять приподняться на локтях.
– Ну?
– Спокойной ночи, дружище!
– Скотина!
Я упал на землю, даже не почувствовав удара и сразу же провалившись в сон.
День семнадцатый
Пробуждение уже в который раз угостило меня дебафом «Очень грубая постель», но я к нему уже привык, так что, поскрипывая суставами, поплёлся что-нибудь перекусить. Есть оказалось нечего. Всё съели вчера. Печально. Опять надо готовить. Почему-то делать это совершенно не хотелось. Впрочем, кроме меня, это всё равно никто не сделает, так что лень не лень, а работать надо.
Приготовить молочную кашу на такую толпу ничуть не сложнее, чем на одного-двух людей, главное – поддерживать нужную температуру и вовремя помешивать. Готовил я сегодня рисовую кашу. Тут главное не перепутать пропорции молока и риса, потому что слишком густую кашу есть невозможно, а слишком жидкая – скорее суп, нежели каша. Хотя последнего я ни разу не видел. Гораздо чаще первый вариант. А всё почему? Потому что надо снимать кашу с огня чуть-чуть пораньше того, как она дойдёт до нужной консистенции, или же сразу после снятия охлаждать жидким азотом. Последнего у меня нет, но зато есть ледяное касание. Хотя прикасаться рукой, даже с ледяным касанием, к горячему котлу почему-то не хочется. Или всё-таки хочется? Господи, что у меня с головой? Почему в неё лезут такие идиотские мысли и совершенно некому меня одёрнуть, оградить от их реализации? Ведь готов поспорить, что если я расскажу о своей мысли Сирано, тот ответит только: «Круто, давай уже делай, а я всё это на видео сниму!» Бармаклей с Грум Барашем его поддержат, эльфам вообще на всё плевать. А Хрюша и Степашка остались в библиотеке…
А с другой стороны, что я теряю? Ведь это игра! И здесь всегда можно потом вылечиться. Пробуем? Пробуем! Закрыв глаза, я начал медленно подносить руку к котлу.
– Чё эт ты удумал? – поинтересовался сбоку Сирано, а я машинально отдёрнул руку. – Человечинкой решил кашу начинить? Я – против!