– С Первомаем тебя. Пра-ативный!
Глава 10
Стоило только подсохнуть весенней грязи, как жизнь в Ораниенбауме сильно оживилась. Зазеленели поля, рассыпались по ним да по обочинам дорог солнечно-желтые одуванчики, зачирикали радостно птицы, а сладкий яблоневый воздух последнего весеннего месяца… стали отравлять запахи сгоревшего пороха. Каждый божий день в Офицерской стрелковой школе что-то взрывалось, хлопало, стреляло, причем с утра и до позднего вечера. Бегали по стрельбищу рядовые и унтера, время от времени по дороге в город проносились на горячих скакунах офицеры, скинувшие с себя по причине наступившей теплыни свои невзрачные зимние «шкурки» – одним словом, в школе кипела военная жизнь. А конкретно девятого мая одна тысяча восемьсот девяносто второго года она даже не кипела, а фонтанировала раскаленным гейзером. Но начиналось все достаточно тихо. Еще с вечера на стрельбище завезли целый штабель досок и десяток бревен, после чего личный состав школы всю ночь стучал топорами и звенел пилами. Ранним утром, когда ночь превратилась в светло-серые сумраки, солдаты отправились в родную казарму отсыпаться, а им на смену тут же пришли другие люди, в черной форме и с отчетливой военной выправкой. Опять застучали топоры, сбивая с полудюжины больших ящиков крышки, потом на разные лады зазвенело и забрякало их содержимое… И как венец всех этих странностей, на полигон привезли что-то вроде бочки на артиллерийском лафете – после ее появления вся суета как-то незаметно закончилась и наступила непривычная для Офицерской стрелковой школы тишина. Продержавшаяся ровно час – в двенадцать пополудни из города приехали гости. Да какие! Начальник школы лично встретил семь генералов и десяток полковников (в числе которых был и его старый знакомец, по фамилии Мосин). Затем пожаловал профессор Михайловской артиллерийской академии Чебышев в компании двух чиновников Главного инженерного управления. Затем все прибывшие дружно поприветствовали самого главного гостя, военного министра империи, с двумя его адъютантами. Среди таких представительных личностей каким-то образом затесался и молодой человек в полувоенной одежде – впрочем, все его явно считали своим. И даже доверили распоряжаться на полигоне, по крайней мере, именно он подал знак – начинать подготовленное представление.
Та-та-та-та…
Гулко залаял пулемет, установленный на приземистом станке, полетела щепа от мишеней, и маленьким самумом взвился песок на двухсаженном валу, принимающем в себя свинцовых посланцев смерти. Пять минут… Десять, пятнадцать, двадцать – тупорылая машинка неутомимо «проглатывала» набитые ленты, время от времени запивая их водой и делая короткие паузы на перезарядку. И так же неутомимо крошила и дырявила все, что только попадалось ей на зуб: ростовые и поясные мишени из досок, небольшой сруб из бревен полуметрового охвата и даже тоненький стальной лист. Но вот треск очередей захлебнулся. Задержка? Поломка?! Нет, подскочивший на ноги расчет сноровисто слил дымящийся кипяток из охладительного кожуха и тут же залил новую порцию воды. Пользуясь паузой в представлении, профессор Чебышев поинтересовался:
– Александр Яковлевич, а каков ресурс у ствола, до полной его замены?
– Пятнадцать тысяч выстрелов, Пафнутий Львович. Но это только пока – есть, знаете ли, некоторые способы увеличить его живучесть, по крайней мере вдвое.
Получив разрешение и дальше тратить боеприпасы, расчет добил остатки ближайших к позиции мишеней, и, совершенно неожиданно, предпринял короткий марш-бросок. Еще более неожиданным для присутствующих стало то, что сделали они это вместе со смертоносной машинкой: ее станок оказался оборудован небольшими колесиками, позволяя пулеметчику очень даже шустро перемещать по полю свое «орудие производства». Чуть сбоку от него сгибался под тяжестью набитых лент и карабина второй номер, а позади них делал то же самое третий, только вместо патронов он тащил две семилитровые фляги с водой. Преодолев за минуту примерно с полсотни саженей, расчет остановился, изготовился – и в пять лент добил все, что с прошлого раза оставалось целым.
– Господа. Позвольте представить вам пулемет Браунинга – Агренева станковый!
Господа позволили. Да еще как! Если бы расчет не подкатил свою машинку прямо к небольшой трибуне, на которой и восседали зрители, те не погнушались бы и сами подойти. Пока генералитет и военные чином пониже рассматривали, ощупывали и просто нежно оглаживали новую игрушку, попутно одолевая вопросами запыленного пулеметчика. А военный министр листал услужливо поднесенную адъютантом книжечку с тактико-техническими характеристиками БАС, профессор Чебышев обратился непосредственно к фабриканту:
– Калибр, надо полагать, три линии? Водяное охлаждение… На каком принципе строится его работа?
– Отвод части пороховых газов с дальнейшим использованием этой энергии для перезарядки.
– Хм, занятно. Практическая скорострельность?
– Сто пятьдесят выстрелов в мерную минуту, Пафнутий Львович, при общем темпе стрельбы в четыреста восемьдесят.
– Прилично. Емкость ленты?
– На пятьдесят, сто и двести патронов.
– Ну, про расход спрашивать не буду, сам все видел. Прожорливая штучка! Ваше высокопревосходительство, а вы как считаете?
Ванновский вернул брошюрку адъютанту и немного рассеянно признался:
– Я пока еще не составил какого-либо определенного мнения на сей счет. Что же, посмотрим на ваше чудо поближе, князь?
Господа военные тут же расступились перед своим министром и притихли, ожидая внятно выраженной реакции Петра Семеновича на такую новинку. К пулеметам Хайрема Максима глава военного ведомства был достаточно равнодушен, почитая их неудобными и несколько несовершенными, и уж точно не планировал их закупать для Русской императорской армии в массовом порядке. Разве что дюжину-другую штук, в крепостную артиллерию? С другой стороны, оружейный магнат и не претендовал на что-то конкретное. Он сразу заявил, что хочет лишь представить военной общественности некоторые свои разработки. Так сказать, чтобы были в курсе на случай возможной в них нужды.