— Лиля, — строго говорю я.
— Мам…
— Скажи папе адрес и размер ноги, а то он у нас такую информацию не задерживает в голове, — тихо отвечаю я.
— Тридцать третий, — говорит Матвей.
— Тридцать пятый, — Лиля слабо улыбается. — А у мамы тридцать восьмой.
— Принято, — Матвей выходит, одернув полы пиджака.
Слышу, как хлопает входная дверь, и опускаюсь на табуретку. Подпираю лицо рукой.
— Мам, ты так зря… — шепчет Лиля.
— Отправь ему фотографии кроссовок, — поднимаю на нее взгляд. — Пусть побегает.
— Да их раскупили уже, — Лиля фыркает. — они же типа из лимитированной коллекции…
— Я знаю, — тихо отвечаю я. — Вот и говорю, пусть побегает.
— Мам.
— Мужик не должен сидеть и жалеть себя, Лиля, — закрываю глаза и медленно выдыхаю, когда к горлу подкатывает ком тошноты. — И он сам виноват. Сам пришел.
— И я его даже не уговаривала, — Лиля садится напротив. — И побурчал, что двор отвратительный и негде припарковаться.
— Сейчас будет бурчать на консультантов и продавцов, — тихо усмехаюсь. — Ему полезно.
— Так… развода не будет?
К горлу подкатывает новый ком тошноты, и я его не могу в себе сдержать. Вскакиваю и кидаюсь к раковине. Меня выворачивает с жуткими звуками, а затем я умываюсь, вытираю рот полотенцем и сползаю по стеночке на пол.
— Мам? — шепчет бледная Лиля.
— Да? — поднимаю на нее усталый взгляд.
— Тебя на солененькое не тянет?