– Какие игры?
Как-то девчонки быстрее грязные шутки и намеки понимают, вон как Варя сразу из истерики вышла. И обмякла.
– Брачные, – безразлично ответил Гена.
– Стой тут. Нет у нас никаких игр, – почти прокричала она.
Все-таки интеллект у ящериц высокий, хоть и ведут себя как дикари. Гена выдал шутку.
– Хорошо, моя стоит тут, моя любит наблюдать.
Но что это шутка, понял только я.
– Не будет никаких игр, – снова прокричала Варя, но уже испуганно.
Что-то на Гену говорливость напала да остроумие. Я видел его улыбку, что он специально коверкает слова, глаза светились на его лице.
– Старший, если играть твоя не хотеть с пленной. Может, Старший отдаст пленную поиграть аннунакам.
– Нет, Гена, не дам, с едой не играют, – подыграл я ему.
– Ну-ну. Посоревнуйтесь в остроумии.
Я уж не знаю как, но Варя нас раскусила.
– А что ты на четвереньках от культурного ящера убегаешь?
– Есть причины. Мать они у меня убили.
– Соболезную, – сказал Гена, а потом добавил: – Ваши тоже много наших матерей погубили.
– Ну ладно, ты хотела что-то спросить, – прекратил я их распри, а то новую войну устроят.
– Да нечего спрашивать, и так ясно. Пошли клятву давать, пока я не передумала.
– Пленные построены в столовой, – доложил Гена.
Мы торжественно вошли в столовую, где совсем не торжественно были выстроены члены экипажа захваченного судна. Побитые, скованные силовыми наручниками, они стояли, подбадриваемые энергетическими бичами аннунаков. Но бодрости и торжественности у них не было все равно.