Вспоминая историю с магистратской стражей Дерпта, нельзя не прийти к выводу, что чрезмерные вольности городов — это общая проблема империи. Вот только при чём тут я?
— Надо сказать, что ваша дружина неприятно всех поразила, — продолжал Оттон. — Нас с архиепископом уж точно. Мои люди как-то сразу перестали испытывать энтузиазм насчёт похода на Трир. Победить мы, конечно, победили бы, просто за счёт численности, но одно дело выбить из города шайку голодранцев и как следует пограбить, и совсем другое — штурмовать укреплённые позиции сильного противника. Мёртвым, как известно, деньги ни к чему. А Бопре вы тоже очень разочаровали, потому что ему стало сложно объявить, что город нанял недостаточно сильных защитников.
— Ну хорошо, с архиепископом Бопре всё ясно, — согласился я, — но зачем это кардиналу Скорцезе?
— Не знаю, — пожал плечами герцог. — Это нужно спрашивать не у меня, мы со Скорцезе как бы на разных полюсах.
Да я уже и сам всё понял — кардинал узнал о том, что я поставляю золото архиепископу Рижскому, и насторожился. А тут подвернулся прекрасный случай добавить мне враждебности к сторонникам герцога, и покрепче привязать к себе.
— Что касается меня, всё ясно, — вздохнул я. — А вот зачем им пытаться затащить во всё это вас? Мне не верится, что вы так уж горите желанием пограбить, да вы и сами упомянули, что на вас давят.
— Вы недооцениваете привлекательность грабежа, барон, — опять развеселился он. — Но вообще-то вы правы, мне это действительно ни к чему. Церкви просто не нравится, что гражданская война у нас происходит как-то слишком вяло, и они решили добавить немного огонька.
— В таком случае у меня остался лишь один, но очень важный вопрос, ваше высочество, — я посмотрел на него прямо, и он встретил мой взгляд улыбкой, — почему вы мне всё это рассказываете? Вы дали мне очень ценную информацию, но в ответ не получили практически ничего. Что вы хотите от меня взамен?
— Не верите в добрых самаритян[22], барон? — усмехнулся он.
— Я не христианин, — пожал я плечами, — и святому Луке верить не обязан.
— Такие люди бывают, — настаивал он.
— Бывают, — согласился я, — но не среди владетелей.
— С этим трудно спорить, — засмеялся он. — Возможно, я действительно кое-что у вас попрошу. Но сейчас я бы хотел поговорить о другом: вам доводилось встречаться с императором?
— У меня была с ним совсем краткая встреча. С кронпринцем я разговаривал дольше.
— Надо же, какие интересные бароны у нас в империи водятся, — хмыкнул он. — Мне говорили, а я не совсем верил. И какое же мнение у вас о них сложилось?
— Император очень болен, впрочем, это вы и без меня знаете. Но при всём том империя для него на первом месте. Кронпринц любит отца, и если бы это могло помочь отцу, он отказался бы от короны без колебаний.
— Коротко, но довольно точно, — одобрительно кивнул он. — Для Конрада империя всегда была всем. И малыш Дитер действительно отца любит. Кстати, а вы-то как раз могли бы Конраду помочь… — он пытливо уставился на меня.
— Такой вопрос поднимался, — неохотно признался я, — но я ответил, что запрещу матери его лечить. Наше семейство не будет вмешиваться в имперскую политику.
— Почему бы имперскому барону не участвовать в имперской политике?
— Я прежде всего новгородский дворянин. Если я каким-то образом участвую в политической жизни империи, то всегда как представитель княжества. Ну, в той или иной мере, — поправился я. — Барон фон Раппин в политике не участвует и совершенно нейтрален.