Женщина вдруг почувствовала, что ее подхватывает течение, не очень сильное, но настойчивое, и решила вынырнуть, хотя запас воздуха в легких, как ни странно, еще не иссяк. На поверхности она обнаружила, что очутилась вблизи истока вытекающей из озерца речушки. Берега ее, впереди отороченные плакучими ивами, ярко-зелеными травянистыми склонами и инкрустированные скалистыми включениями, выглядели довольно живописно, и поэтому Женщина решила не противиться течению. Тем более что процесс плавания доставлял ей истинное блаженство и давался практически без заметных усилий, как прогулочный шаг по тенистой аллее.
Она сделала несколько мощных гребков брассом и вошла в русло речки. Два невысоких, но крепких и стройных каменных стража, охранявших вход (или выход?), расступились и пропустили ее. По крайней мере, Женщине так показалось. Или захотелось?..
Две ивы соединили свои головы над течением и опустили в него зеленые кудри. Они погладили ее по голове и спине. Это было щекотно, приятно и похоже на детское воспоминание, в котором мама склонялась над ней, желая спокойной ночи и целуя, а ее распущенные волосы падали вниз на кровать и ласкали-щекотали…
«Мама… – подумала Женщина. – После смерти отца она стала быстро сдавать, словно потеряла интерес к жизни. Она не рвала на себе волосы и не билась головой об стену – нет, она просто потихоньку, не привлекая к себе внимания, уходит… Как редко я у нее бываю… Хотя, если не можешь жить вместе, много ли значит это “бывание”?.. А жить вместе?.. У каждой речки свое русло… Даже если у них общий исток… Все равно завтра надо будет заскочить. Уборочку провернуть. Чего-нибудь приготовить…»
Берега подернулись туманной дымкой и, хотя чувствовалось, что они рядом, разглядеть их удавалось с большим трудом. Странно – при чистом небе… Впрочем, туманы любят водоемы.
Женщина, подгоняя течение, сделала несколько сильных гребков, и туман стал рассеиваться, очертания берегов обрели прежнюю четкость. Обнаружилось, что деревья подошли вплотную к берегам, обступив их непроницаемой толпой, словно желая полюбоваться на новую обитательницу речки.
Однако пришли не только сосны, ели да березы. Женщина увидела впереди на правом берегу красавца оленя, тянущего роскошную рогатую голову к потоку. Она стала осторожно подгребать к берегу, чтобы оказаться поближе к первому встреченному здесь живому существу, если не считать рыбешек на дне омута.
Берег был высоковат, и оленю никак не удавалось дотянуться до воды. Он заметил подплывающую Женщину и встрепенулся. Голова взмыла вверх, тонкие ноздри нервно задрожали, чутко принюхиваясь к запахам. Трудно сказать, что он учуял, но, во всяком случае, не убежал, а стоял, подрагивая стройными ногами и внимательно глядя на Женщину грустными и дикими карими глазами.
Она уперлась ногами в дно и медленно выпрямилась. Олень еще больше запрокинул голову назад и чуть вправо, напрягшись, как пружина, готовая в любой момент выстрелить стремительным телом.
– Не бойся, глупенький, – ласковым шепотом заговорила Женщина, – я не сделаю тебе ничего плохого… Ты хочешь пить? Иди же ко мне. Я напою тебя.
Она сложила ладони ковшиком, зачерпнула воды и потихоньку, чтобы не расплескать воду и не спугнуть оленя, стала протягивать ладони к нему.
Олень недоверчиво покосился на ее руки и отступил на шаг назад.
– Ну, не бойся же, не бойся, – ворковала Женщина, – пей, Рыжик, пей, лапочка, пей, Золотое Копытце… Ведь оно у тебя золотое, а вовсе не серебряное… Такая вкусная, свежая, чистая водичка… Не бойся меня…
Ее голос был похож на журчание ручейка. Он успокаивал и манил возможностью утоления жажды… Пахло свежей и чистой водой. Водой реки, знакомой Оленю с рождения. И он шагнул вперед. Шаг. Еще один. И потянулся, и ткнулся мордой в ладони.
Вода моментально исчезла, и шершавый язык ищуще лизнул по коже. Женщина зачерпнула еще и поднесла Оленю. Так продолжалось довольно долго. И, когда вода уходила из ее ладоней, Женщина ощущала внутри себя какой-то холодок, чувство потери, словно она отдавала Оленю что-то изнутри себя, и там образовывалась небольшая область вакуума.
Когда Олень, наконец, утолил жажду, Женщина пошатнулась от неожиданно нахлынувшей слабости, про которую она здесь настолько забыла, что стало казаться, будто таковой и не бывает. Чтобы не упасть под напором вдруг ставшего сильным течения, она непроизвольно ухватилась рукой за шею Оленя.
Олень вздрогнул, напрягся… Тогда Женщина, чувствуя, что сейчас упадет, обняла его за шею обеими руками. Олень поднял голову и извлек Женщину из реки.
Она стояла на земле, обхватив его за шею руками и прижавшись к нему лицом и грудью. Ветерок обдувал ее мокрое тело, и было зябко. Женщина дрожала. Озноб ощущался не только снаружи, но и изнутри. А Олень был теплый и сильный. Она чувствовала волны, пробегающие по его мускулистому телу, поросшему жесткой, но приятной на ощупь шерстью.
Он был живой! Она вдруг ощутила, как это важно, что он живой!.. Женщина, чуть окрепнув и согревшись, ослабила свои объятия, но все еще прижималась телом к Оленю, нежно гладила его рукой по загривку и спине.
– Спас меня, согрел, – бормотала она, – Рыжик мой пугливый… Утолил жажду? Напился… мной?.. – Это произнеслось само собой. Женщина не понимала, откуда в ней такое ощущение, будто она поила Оленя не речной водой, а собой…