Узкая и крутая тропа вела все время вверх. Иногда перевал так сжимался, что приходилось ехать гуськом. Оруженосец Далбридж следовал первым и оглядывал высоты, всегда держа под рукой свой длинный лук. Говорили, что у него самый острый глаз во всем Ночном Дозоре.
Призрак трусил рядом с Джоном и постоянно оборачивался, насторожив уши, словно слышал что-то позади. Джон не думал, что сумеречные коты способны напасть на людей – разве что очень оголодают, – но все-таки брался за Длинный Коготь.
Созданная ветром арка из серого камня отмечала наивысшую точку перевала. Здесь тропа расширялась, начиная долгий спуск в долину Молочной. Куорен постановил устроить здесь перевал, пока не стемнеет.
– Темнота – друг черных братьев, – сказал он.
Джон понимал, что командир прав. Приятно, конечно, ехать при свете дня, когда яркое горное солнце пригревает сквозь плащ, изгоняя холод из костей, но, кроме трех караульщиков, в горах могут быть и другие, готовые поднять тревогу.
Каменный Змей свернулся под своим драным меховым плащом и заснул почти мгновенно. Джон поделился солониной с Призраком, Эббен и Далбридж покормили лошадей. Куорен, сидя спиной к скале, точил свой длинный меч медленными плавными движениями. Джон, набравшись смелости, подошел к нему.
– Милорд… вы так и не спросили меня, как я поступил с девушкой.
– Я не лорд, Джон Сноу. – Куорен ловко водил бруском, держа его двухпалой рукой.
– Она сказала, что Манс примет меня, если я убегу с ней.
– Она правду сказала.
– Еще она заявила, что мы родня, и рассказала мне сказку…
– О Баэле Барде и розе Винтерфелла. Змей сказал мне. Я знаю эту песню. Манс певал ее в былые дни, возвращаясь из дозора. У него была слабость к песням одичалых – и к их женщинам тоже.
– Так вы его знали?
– Мы все его знали, – с грустью ответил Куорен.
Они были друзьями и братьями, а теперь они – заклятые враги.
– Отчего он дезертировал?
– Одни говорят – из-за женщины, другие – из-за короны. – Куорен попробовал меч на ногте большого пальца. – Манс правда любил женщин и колени сгибал нелегко, это верно. Но дело не только в этом. Он любил лес больше, чем Стену. У него это было в крови. Он родился одичалым и попал к нам ребенком после разгрома какой-то шайки. Покинув Сумеречную башню, он вернулся домой, только и всего.
– Он был хороший разведчик?
– Лучший из нас – и худший в то же время. Только дураки вроде Торена Смолвуда презирают одичалых. Храбростью они не уступают нам, равно как силой, умом и проворством. Вот только дисциплины у них нет. Они именуют себя вольным народом, и каждый из них почитает себя не ниже короля и мудрее мейстера. И Манс такой же – он так и не научился повиноваться.
– Как и я, – тихо произнес Джон.