– Скажите, Давос Сиворт, – вы хороший человек?
Разве стал бы хороший человек заниматься таким делом?
– Человек, как все прочие, – ответил он. – Я добр к своей жене, но знавал и других женщин. Стараюсь быть хорошим отцом своим сыновьям, помочь им обрести место в этом мире. Да, я нарушал законы, но до этой ночи ни разу не чувствовал, что делаю зло. Пожалуй, во мне всего намешано поровну, миледи, – и хорошего, и плохого.
– Серый человек. Не белый и не черный, того и другого понемногу. Так, сир Давос?
«А если и так, то что? Мне сдается, большинство людей и есть серые».
– Если половина лука почернела от гнили, мы говорим, что лук гнилой. Человек либо хорош, либо плох.
Костры позади превратились в тусклое зарево на черном небе, и земля почти скрылась из виду. Пришло время поворачивать назад.
– Поберегите голову, миледи. – Давос налег на руль, и лодка сделала поворот, взрезая черную воду. Мелисандра пригнулась под реем, держась рукой за планшир, спокойная, как всегда. Казалось, что в замке непременно должны услышать шум, производимый треском дерева, хлопаньем паруса и плеском воды, – но Давос знал, что это не так. Рокот волн, бьющих о скалы, – вот и все, что проникает за массивную морскую стену Штормового Предела, да и то слабо.
Рябь потянулась за ними, когда они двинулись к берегу.
– Мы говорили о мужчинах, – сказал Давос. – С луком тоже все ясно. Ну а женщины как же? Это и к ним относится? Вот вы, миледи, хорошая или плохая?
– Ну что ж, – усмехнулась она, – я тоже рыцарь своего рода, достойный сир. Рыцарь света и жизни.
– Однако нынче собираетесь убить человека – как убили мейстера Крессена.
– Ваш мейстер сам отравился. Он хотел отравить меня, но меня охраняла высшая сила, а его – нет.
– А Ренли Баратеона кто убил?
Она повернула голову. Ее глаза в тени капюшона светились, как тусклые красные свечи.
– Не я.
– Лжете. – Теперь Давос был в этом уверен. Мелисандра засмеялась снова.
– Вы блуждаете во мраке, сир Давос.
– Оно и к лучшему. – Давос указал на далекие огни Штормового Предела. – Чувствуете, какой ветер холодный? Часовые на стенах будут жаться поближе к своим факелам. Немного тепла, немного света – это утешительно в столь бурную ночь. Но свет ослепит их, и они нас не заметят. – (Надеюсь.) – Сейчас нас защищает бог тьмы, миледи, – даже и вас.
Ее глаза вспыхнули чуть ярче.