Пир стервятников

— Если бы да кабы. Притом на Севере зверски холодно, а Лоллис теплая, и она рядом. Еще две ночи — и она моя.

— Тут я тебе не завидую.

— Да ну? — ухмыльнулся Бронн. — Признайся, Бес, если б тебе предложили на выбор спать с Лоллис или драться с Горой, ты бы мигом штаны спустил и приступил к делу.

Он слишком хорошо меня знает, подумал Тирион и зашел с другой стороны:

— Я слышал, сир Григор был ранен на Красном Зубце и у Синего Дола. Раны поубавят ему прыти.

— Прытким он сроду не был, — раздраженно отрезал Бронн. — При такой туше и силище прыть ни к чему. Хотя для такого детины он поворачивается довольно быстро, тут ты прав. Ручищи у него небывалой длины, а ударов, которые обыкновенного человека доконали бы, он как будто и не чувствует.

— Неужто ты так его боишься? — спросил Тирион в надежде раздразнить его.

— Дурак бы я был, если б не боялся. Хотя, пожалуй, я и мог бы его побить. Плясал бы вокруг него, пока он не устал бы махать мечом, а потом как-нибудь повалил бы. Когда противник падает, его рост уже не важен. Но риск велик. Один неверный шаг — и я покойник. Зачем мне это надо? Ты мне нравишься, маленький уродец, но если я буду биться за тебя, то проиграю в обоих случаях. Либо Гора выпустит мне кишки, либо я убью его и потеряю Стокворт. Я продаю свой меч, а не отдаю его даром. Я тебе не брат, в конце концов.

— Верно. Не брат. — Тирион махнул рукой. — Ладно, ступай. Беги в Стокворт к своей Лоллис. И пусть тебе на твоем брачном ложе посчастливится больше, чем мне на моем.

У двери Бронн задержался.

— Что ж ты теперь будешь делать, Бес?

— Убью Григора сам. Будет о чем песню сложить, а?

— Надеюсь услышать ее. — Бронн ухмыльнулся напоследок и ушел — из комнаты, из замка, из жизни Тириона.

Под переминался на месте.

— Простите, милорд.

— За что? Разве ты сделал Бронна наглым скотом? Он всегда таким был — именно это мне в нем и нравилось. — Тирион налил себе вина и устроился на подоконнике. За окном было серо и дождливо. Но все-таки не так уныло, как у него на душе. Он мог бы послать Подрика поискать Шаггу, но в Королевском лесу столько укромных мест, что разбойники укрывались там годами. Притом Под даже кухню находит с трудом, когда его посылают туда за сыром. Тиметт, сын Тиметта уже вернулся, должно быть, в свои Лунные горы. А если Тирион, как он сказал Бронну, выйдет против Григора Клигана сам, то это будет еще большей комедией, чем карликовый турнир Джоффри. Он не собирался умирать под раскаты веселого смеха. Испытание боем отпадает.

В тот день сир Киван снова зашел к нему, и на другой день тоже. Он предупредительно сообщил племяннику, что Сансу так и не нашли, как не нашли и шута сира Донтоса, пропавшего в одну ночь с ней. Есть ли у Тириона еще свидетели, которых он желает вызвать? Свидетелей не было. Как ему доказать, что он не добавлял яд в вино, если тысяча человек видела, как он наполнял чашу Джоффри?

Ночью он не сомкнул глаз.

Он лежал в темноте, устремив взгляд на балдахин и ведя счет своим призракам. Вот Тиша — она улыбается, целуя его, вот Санса, нагая и дрожащая от страха. Вот Джоффри — он царапает себе горло, и кровь струится у него из-под ногтей, а лицо чернеет на глазах. Он видел глаза Серсеи, волчью ухмылку Бронна, вредную усмешечку Шаи. При одной мысли о ней его охватило возбуждение. Он поласкал себя, надеясь после этого успокоиться, но так и не успокоился.

Потом пришел рассвет, и настал день суда.