Иногда они...

 - Какой к дьяволу ключ? Ну что ты несешь?

 - Ты прекрасно знаешь все сам.

 - Зачем было устраивать всю эту комедию? Как ты до этого додумался вообще?

 - Что именно? – осклабился Скайд – что имеешь в виду, под словом «комедия»?

 - Ну, все это? Звонки, еще ты убийца, так ведь? Это ведь ты убил Меган?

 - Не совсем. Сейчас, я расскажу дальше, и ты все поймешь.

 - Я не хочу выслушивать все это. Просто, ответь, зачем ты меня сюда притащил?

 - За этим и притащил, Олди – с акцентом на последнем слове, протянул Сид - ты бы не стал, так просто, слушать меня. А ты должен, должен выслушать и вспомнить.

 - Что вспомнить?

 - Дебору. Того типа, Киндмана, и экипаж, хе-хе.

 - Экипаж, Киндмана? Нет, пожалуйста, этого всего не было, я выдумал это, потому что у меня было хорошее воображение, это всего лишь воображение!

 - Нет, Олдос, не воображение. Вспоминай!

 - Нет, этого не было! – ручка сейфа, та самая, завращалась с дьявольской скоростью, затем остановилась. Сейф открылся.

Глава 4

Тогда мы жили в небольшом городке, буквально в двух шагах от Мексиканского залива. Тяжелые, темно-синие волны омывали берег, иногда с шумом падая на него, а иногда тихонько лаская, будто баюкая. Только теперь начинаешь понимать, как же это было здорово – пройтись вот так, по щиколотку в теплой воде, или накалившись на солнце, с разбегу бухнуться в воду, и плавать, нырять. Причем почти целое лето – с начала июня и до середины августа.

 Мне было семь лет, почти восемь, когда я впервые увидел ее. Я просто шел, когда она вдруг возникла рядом, будто из ниоткуда. Большие, чуть раскосые карие глаза, темные волосы, аккуратный носик, и белая, бледная кожа. Мы долго гуляли с ней, бродили по побережью, я собирал красивые ракушки, или же просто швырял камешки в воду. А она шла рядом, улыбалась и молчала. Я спрашивал, что ж она молчит, и просил ее рассказать мне что-то, а ответом служила лишь та же улыбка. Со временем, я привык так «общаться», рассказывал ей всякие истории, делился проблемами. Но однажды, она заговорила. Сказала, что сегодня моей маме не стоит ходить на распродажу, в один из супермаркетов. Я спросил почему, а она опять лишь улыбнулась, но в моей голове пронеслась картина – корчащиеся от боли и ожогов люди, обуглившиеся тела, вонь горелого мяса и столб черного дыма, поднимающийся, казалось, до самого неба. Вой сирен, визг и плач детей, лай собак. Девочка, с мороженным, лежащая на тротуаре. На раскаленном от солнца, асфальте мороженное быстро таяло, превращаясь в бежевую лужицу. А рожок – его раздавила чья-то нога. А вот дымящаяся, рука, лежит посреди улицы, с золотым колечком на среднем пальце, которое сразу бросается в глаза. Ведь такое же колечко было у мамы, насколько я помнил.

 Потом, эта моя подруга, уже куда-то делась – она всегда пропадает незаметно. А я, сообразив, наконец, что к чему, побежал домой. Застал маму, выходящую из дома, при полном параде, веселую, светящуюся от радости.

 - Мам! – я пытался отдышаться – не ходи сегодня никуда, а мам!

 - Что такое? – улыбнулась она – Почему это?

 - Ну, не ходи и все! Там будет взрыв, или пожар! Не ходи!