—
— Конечно. Ты оказал мне большую честь — ты и твои парни в Вашингтоне и ребята в Сантьяго. Только почему-то не позаботился о том, чтобы сообщить об этом мне. Эти директивы, которые кто-то прислал несколько месяцев назад, придушили всю медную отрасль вашей страны. В результате стране пришлось импортировать гораздо б
— Уверяю, я здесь ни причем, — торопливо заверил Таггерт. — Кроме того, основы экономической политики нашей страны не нуждаются в обсуждении и твоих намеках или.
— Я знаю, в чем они нуждаются, Джеймс. Мне известно, что дело начали парни из Сантьяго, потому что они столетиями значились в платежных ведомостях
— На каких основаниях ты делаешь столь безответственное заявление?
— Никаких. Я о них ничего не знаю. Я только видел, как подскочили акции в то утро. Это все объясняет, не правда ли? Кроме того, парни из Сантьяго на следующий же день повысили сумму откупных на медь, сказав мне, что я не должен возражать, ведь акции подорожали. Они действуют в моих же интересах, сказали они. Говорят, зачем мне об этом волноваться, ведь я стал вдвое богаче. Все верно. Я стал богаче.
— Почему ты говоришь мне все это?
— Почему ты не хочешь это признать, Джеймс? Это выходит за рамки политики, в которой ты стал таким знатоком. В наше время, когда люди живут не по праву, а по блату, они не отвергают благодарного, наоборот, пытаются завлечь в свои сети как можно больше людей. Разве ты не хочешь считать меня одним из своих должников?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— Подумай, какое преимущество я получил без всяких усилий с моей стороны. Со мной не проконсультировались, меня не проинформировали, я об этом и не думал, все организовалось помимо меня, и единственное, что я должен теперь делать — производить медь. Это большое преимущество, Джеймс, и можешь быть уверен, я тебе отплачу за него.
Не дожидаясь ответа, Франсиско резко повернулся и пошел прочь. Таггерт остался на месте, готовый все отдать, только бы прекратить этот разговор.
Подойдя к Дагни, Франсиско остановился. Не здороваясь, молча посмотрел на нее, улыбнулся — войдя в зал, он увидел ее первой.
Не поддаваясь внутренним сомнениям и предостережениям, она чувствовала к нему только радостное доверие. Не в силах объяснить себе причину, Дагни понимала, что в нем единственном есть нерушимая защищенность. Но в тот момент, когда на ее губах появилась улыбка, сказавшая ему, как она рада его видеть, он спросил:
— Не хочешь рассказать мне, какие радужные перспективы открываются перед дорогами компании
Ее губы сжались и дрогнули, когда она ответила:
— Напрасно я показала тебе, что мне по-прежнему можно причинить боль. Меня удивляет, что ты появился там, где презирают достижения.
— Да, я так сильно презирал эту железную дорогу, что не хотел замечать, как далеко она продвинулась.
Он заметил ее внимательный взгляд: мысль, рванувшуюся в пролом, открывающий новое направление. Мгновение посмотрев на нее и словно уже зная все ее шаги на новом пути, он хохотнул и добавил:
— Не хочешь спросить меня: «Кто такой Джон Голт»?
— Зачем спрашивать, и почему именно сейчас?