Навёл карабин.
И вдруг Охотник отдёрнулся, словно отброшенный выстрелом, и упал, споткнувшись об дымящийся край дыры, которую сам же и проделал своим ионным штыком. И через мгновение уже болтался над обрывом, за краем площадки. Напрягая глаза, Стенли еле разглядел хлёсткое щупальце проволоки, закрутившейся вокруг железной ноги киллера.
Проволочка была из Попова гарпуна.
Брюс отчаянно брыкался.
— Отцепись от меня, старпёр вонючий!
— Кончай его, Стенли! — проорал снизу Поп.
Стенли сам не заметил, как в его руках оказался карабин Охотника.
— Только попробуй, иуда, сука продажная! Ему тогда тоже не жить!
Свободной рукой Брюс стянул с плеча оброненное в туннеле кольцо и вытянул его над бездной.
— Давай рассуждать спокойно, Стенли. Тебе нужна эта фиговина, — киллер махнул кольцом в сторону Обода, раскинувшегося далеко внизу, точно гигантская дамба. — И что будет, если я её брошу? По-твоему, ты и без неё пробьёшься? Там на Стене сенсоры, охрана. Если Поп тебя не прикроет, они тебя по воздуху размажут. А он тебя уже не прикроет. Помирает наш Поп. Кровь из него, как из крана, хлещет.
Ветер налетал, бил их. А они всё смотрели друг на друга.
— Прогулка окончена, Стенли. Можешь сам вниз прыгнуть, чтоб меня не напрягать.
Побеждённый, Стенли взглянул на узкую арку сбоку здания. Она шла параллельно бетонному фасаду Обода. С неё на барьер влезть немыслимо, ему в одиночку тем более.
— Отдай кольцо, — потребовал он, сопротивляясь вдруг нахлынувшему головокружению.
Смешок.
— Эх, Стенли. У меня тут два козыря против твоего одного. Нечестно получается, — он самодовольно улыбнулся. — Ты умеешь кидать «летающую тарелку»? Играл когда-нибудь? В лаборатории? В этом вашем фанерном лесу? В этом парке, где вместо солнца вам врубают электролампочку под куполом, будто в цирке? Да не играл ты. -
Улыбка Брюса затуманилась. — Лови.
Кольцо вскрутнулось и полетело, словно полое блюдце.
Стенли в глаза ударила бледная луна. Среди дыма и пара её неверный свет преломлялся, точно покрытый изморосью. Дыхание стальных монолитов уничижало город под ногами, потешалось над Стенли, манило его обратно, в свои катакомбы, в своё чрево, в перегонные аппараты снов, оставлявших по себе маслянистый осадок. И нестерпимо было вспоминать, что и они когда-то были там, в недрах умирающего города.
Истинная мука всегда беззвучна.