- Думаю, нет, – согласился Евгений. – Я знаю тут абсолютно все. Как, куда, что, откуда, – перечислил он, загибая пальцы на левой руке. – А что?
Майор вздохнул.
- Это война, Женя, – протянул он. – И очень плохо, когда не знаешь, где и с кем воюешь. Если мы выяснили об этих тварях хоть что-то, что может пригодиться нам здесь и сейчас, то ни я, ни Леша, никто, кроме тебя, и, возможно, Даши, не знаем ровным счетом ничего о том месте, в котором оказались. Так что тебе придется выступить в роли некого гида по здешним местам. Справишься? – спросил майор.
- А у меня есть выбор? По моему, нет – ответил Евгений.
- Хорошо, – Палыч подошел к краю крыши и, дождавшись Евгения, продолжил: – Комплекс достаточно большой, и людей наверняка тут немало.
- Ты прав, – согласился Евгений. – Конечно, не столько, сколько в прежние времена, при советской власти, но, действительно, много. Около четырехсот человек. Из них ровно сто семьдесят человек больных. Остальные штат.
- Всего четыреста? – переспросил Палыч.
- Да.
- Ты не видел живых? Не замечал кого-нибудь живого, кроме вас с дочерью?
- Я же говорил, кроме больных, запертых в своих камерах в отделении интенсивной терапии, в живых, кроме меня и Даши, не осталось никого. А тех, о ком я говорю, всего человек десять или пятнадцать.Ведь вы говорите, что остальные больные в своих камерах заражены.
- Я понял… Скажи, Жень, как вы получаете сюда все необходимое? Я имею в виду медикаменты, провизию? Деньги?
- У нас есть отдел и люди, которые занимались этим.
- И все они были здесь, когда началась беда?
- Да.
Палыч выругался.
- А если надо привезти что-то, например, почту? – спросил он.
- Опять же, мы не существуем юридически. Здесь все запутано. И наши работники числятся совсем в других больницах и клиниках. Если к нам приходит почта, то следует звонок, и ребята едут туда, чтобы забрать все из отделения.
- Хорошо… - Палыч задумался. – А что если здесь случится какое-нибудь ЧП?
- Например?
- Тот же пожар?