Дагни положила трубку и быстро заговорила, обращаясь к окружающим, чтобы не слышать тишины этой комнаты и терминала, где больше не раздавалось стука колес, не слышать горьких слов, которые словно бы повторяла эта тишина: «В
— Немедленно подготовьте аварийный поезд и команду. Отправьте на гудзонскую линию, пусть снимут все медные провода, лампочки, сигналы, телефоны — все, что является собственностью компании, и к утру доставят сюда.
— Но, мисс Таггерт, работа на гудзонской линии приостановлена только временно, и департамент по объединению отказал нам в разрешении разбирать эту линию!
— В ответе буду я.
— Но как отправить отсюда аварийный поезд, если нет никаких сигналов?
— Сигналы будут через полчаса.
— Откуда они возьмутся?
— Пошли, — сказала она, вставая.
Все последовали за ней, быстро шедшей по пассажирской платформе мимо сбившихся в кучки беспокойных пассажиров у неподвижных поездов. Дагни стремительно прошла по узкому проходу среди лабиринта рельсов, мимо погасших светофоров и неподвижных стрелок, под громадными сводами туннелей слышались только ее шаги и глухое поскрипывание досок под более медленными шагами шедших за ней, напоминавшее вымученное эхо, она шла к освещенному стеклянному кубу башни А, висевшей в темноте, словно корона низложенного правителя над царством пустых железнодорожных путей.
Директор башни был очень опытным человеком на очень квалифицированной работе, поэтому не мог полностью скрыть опасное бремя разума. Он с первых же слов понял, чего хочет от него Дагни, ответил отрывистым «Хорошо, мэм», угрюмо занялся самыми унизительными расчетами за свою долгую карьеру. Дагни поняла, как глубоко он это осознает, по брошенному на нее взгляду, в котором были негодование и терпеливость, те отпечатки эмоций он уловил на ее лице.
— Вначале сделаем работу, а потом будем предаваться чувствам, — сказала она, хотя он не произнес ни слова.
— Хорошо, мэм, — деревянно ответил директор.
Его комната на верху подземной башни походила на застекленную веранду над тем местом, где некогда проходил самый быстрый, оживленный и упорядоченный на свете поток. Он составлял графики движения более девяноста поездов в час, наблюдал, как под его руководством они шли в безопасности по лабиринту путей и стрелок в терминал и из него, проходя под стеклянными стенами его башни. Теперь впервые он смотрел на пустую темноту.
В открытую дверь комнаты Дагни видела работников башни, стоявших в угрюмой праздности, — людей, чья работа не позволяла расслабиться ни на минуту, — стоявших длинными рядами, напоминавшими листы меди с вертикальной гофрировкой, полки с книгами — памятник разуму. Движение одного из небольших рычагов, торчавших, будто закладки на книжных полках, приводило в действие тысячи электрических схем, замыкало тысячи контактов и размыкало столько же других, заставляло десятки стрелок освободить избранный путь, десятки сигнальных фонарей — освещать его; ошибки, случайности, противоречия исключались; неимоверная сложность мысли сосредоточивалась в движении человеческой руки, чтобы определить и обезопасить маршрут поезда, чтобы сотни поездов могли проноситься мимо нее, тысячи жизней и тонн металла могли передвигаться на кратком расстоянии друг от друга, защищенные лишь мыслью человека, изобретшего эти рычаги. Но они — Дагни посмотрела на лицо своего инженера по сигнализации — считали, что требуется лишь жест человеческой руки, чтобы управлять этим движением, и теперь работники башни стояли в праздности, а на громадных панелях перед директором башни вспыхивавшие красные и зеленые огоньки, которые объявляли о движении поездов на расстоянии многих миль, представляли собой стеклянные бусинки, похожие на те, за которые дикари некогда продали остров Манхэттен.
— Вызовите всех своих неквалифицированных рабочих, — сказала она помощнику управляющего, — помощников, путевых обходчиков, обтирщиков паровозов, всех, кто сейчас в терминале, и прикажите немедленно прийти сюда.
— Сюда?
— Сюда, — сказала она, указывая на путь возле башни. — Вызовите и всех стрелочников. Позвоните на склад, пусть доставят сюда все фонари, какие смогут найти, — кондукторские, штормовые, какие угодно.
— Фонари, мисс Таггерт?
— Принимайтесь за дело.
— Хорошо, мэм.
ebooksa