— Хотите продолжать дискуссию? Или поняли мою позицию?
— Я только…
— Вы убедились, что у меня есть позиция?
— Послушайте, — заговорил мистер Томпсон, сев на край кресла. — Я не хочу спорить. Я не силен в дебатах. Я человек действия. Время поджимает. Я только знаю, что у вас есть разум, такого склада, какой нам необходим. Вы можете сделать все, заставить механизм работать, если захотите.
— Хорошо, отвечу вашим языком: я не хочу. Не хочу быть экономическим диктатором, даже на тот срок, чтобы издать приказ людям быть свободными, за который любой разумный человек плюнет мне в лицо, поскольку знает, что его права не должны зависеть от вашего или моего разрешения.
— Скажите, — спросил мистер Томпсон, задумчиво глядя на Голта, — чего вы добиваетесь?
— Я сказал по радио.
— Не понимаю. Вы сказали, что преследуете свой эгоистический интерес, и мне это понятно. Но что вам может быть нужно в будущем, чего вы не можете получить прямо сейчас, из наших рук, на тарелочке? Я думал, что вы — эгоист и практичный человек. Я предлагаю вам чек на все, что угодно, а вы отвечаете, что не хотите его. Почему?
— Потому что ваш чек не подкреплен фондами.
— Что?
— Потому что у вас нет ценностей, какие могли бы мне предложить.
— Я могу предложить вам все, чего вы можете пожелать. Только назовите это.
— Назовите сами.
— Хорошо, вы много говорили о богатстве. Если вам нужны деньги, то вам за три жизни не заработать того, что я могу дать вам через минуту, сию минуту, наличными. Хотите миллиард долларов, замечательный круглый миллиард?
— Что мне придется создать за него для вас?
— Нет, я имею в виду прямо из казначейства, новенькими кредитками… или… или, если хотите, золотом.
— Что мне это даст?
— Послушайте, когда страна вновь поднимется на ноги.
— Когда я поставлю ее на ноги?
— Хорошо, если вы хотите вести дела по-своему, если вам нужна власть, я гарантирую, что все мужчины, женщины и дети в стране будут подчиняться вашим указаниям и делать то, что вы хотите.