— Скоро… — шепчет она.
Ее звонкий голос слышен сквозь звук ламп и аппаратов, отскакивает от стен. Это первое и последнее слово, произнесенное Сюзан за прошедшие пять лет. Когда она умирает, ее глаза не закрываются. Не закатываются. Они остаются открытыми — в ту секунду, когда на экране кардиомонитора медленно начинает свой путь одна длинная линия.
Сначала никто даже не дышит. Они предчувствуют: надвигается что-то ужасное.
Воскресение
Следующие несколько дней пролетели быстро.
В пятницу ранним утром Джорджия и Пол уехали первыми. Когда они вышли из больницы, Джорджия точно знала, что сделает, как это будет выглядеть со стороны и что скажут люди. Но она все равно не сдержалась: поцеловала Пола в щеку и, взяв за руку, предложила поехать на ее машине.
Когда они вошли в ее дом, Джорджия подала ему знак не шуметь. У Пола тряслись руки, и она сделала кофе, щедро добавив бренди в обе чашки. Они сели рядом за кухонным столом, усыпанным крошками от печенья.
— Еще бренди? — спросила она.
— Да… Если честно, я бы не отказался.
Он разом уничтожил полчашки, и Джорджия до краев наполнила ее вишневым напитком.
— Помои, — сказал Пол, делая новый глоток.
— Ой, прямо-таки само очарование.
— Прости, это я не тебе. — Он пил, не глядя на нее, и его слова прозвучали так ничтожно и сухо, что не походили на иронию.
— Что ты собираешься делать?
— Перееду в Испанию, буду смотреть бои быков и пить абсент. Хочешь со мной?
Джорджия вопросительно уставилась на него.
— Это из Хемингуэя.
— А, мило.
Пол поднял руки в знак завершения беседы.
— Ладно, поеду-ка я домой отсыпаться. Если только у моего подъезда не караулит полицейская машина и меня не посадят за побег с места преступления.